Феноменология религии Мирчи Элиаде - Анатолий Алексеевич Горохов

из историков религий, в конце концов, не принимают всерьез те духовные вселенные, которые они открывают и исследуют. Они замыкаются в своей личной религиозной вере или же находят убежище в материализме»[114]. Свои опасения насчет изменения сознания исследователя религий под влиянием открытых и расшифрованных смыслов, Элиаде излагает и в беседе с Клодом-Анри Роке. «Когда специалист по истории или феноменологии религий прибегает к герменевтике, чтобы изнутри понять ситуацию такого человека, он подвергает себя риску; речь не только о гибели: его может захватить магия шамана, искусство йогина, экзальтация оргии. Я не говорю, что ему захочется стать йогином, шаманом, воином или членом оргиастического сообщества. Но он как бы проигрывает ситуации, чуждые западному человеку и для него опасные. Его может захлестнуть экзотикой, а это уже опасность психического порядка»[115].

С другой стороны, М. Элиаде считал, что результаты, достигнутые креативной герменевтикой, когда они будут применены к практической жизни современного западного человека, приведут к возникновению нового типа культуры, который он называл «новым гуманизмом» или «планетаризацией» культуры. Более подробно эта концепция ученого будет рассмотрена нами в ходе анализа его философии религии.

Элиаде утверждает, что «конечная цель» историка религий в том, чтобы понять значение. Иногда он говорит о «глубинном значении», что подразумевает символическое значение религиозного явления. Этот вид значения и является структурным и экзистенциальным. Элиаде также утверждает, что значение религиозных явлений не дано раз и навсегда, но растет и изменяется на протяжении истории. Конечная цель историка религий не просто указать, что существует определенное количество типов или образцов религиозного поведения, но понять их значения. С другой стороны, Элиаде считал, что структурные значения являются постоянными данными в феноменах, т.е. архетипальных символах. Барбоса да Сильва считает, что противоречие между двумя разными взглядами М. Элиаде на понятие «значение» религиозного явления снимается «если мы примем в рассмотрение отличие Элиаде между универсальной и локальной иерофанией, с одной стороны, и отличием между конкретным и структурным уровнем рассмотрения Элиаде, – с другой. На конкретном уровне понимания, на котором Элиаде ищет значения, которое данное религиозное явление имеет для верующего в данное время и месте, «значение», ценность или важность явления не даны раз и навсегда. Так явление может иметь различные значения для различных верующих в различное время и в разных местах. Но на структурном уровне, на котором Элиаде ищет структурного значения универсальных иерофаний (архетипальных символов в юнговском смысле), значение является неизменяемым и данным раз и навсегда»[116].

Элиаде, также утверждает, что структурное значение уже есть в феноменах и не создается исключительно ученым. Но использование интуиции ученого в качестве надежного критерия вызывает, на наш взгляд, обоснованную критику многих ученых. Так, Барбоса да Сильва упрекает Элиаде в отсутствии интерсубъективного критерия в его методе. Барбоса да Сильва говорит о том, что не всякий ученый обладает правильной интуицией. Думается, что это привело не только Элиаде, но и других феноменологов религии к отсутствию единой методологии, что не могло не привести к кризису. Феноменология религии так и не стала общей базой или единой религиоведческой теорией к чему она была близка в XX веке. На сегодняшний день она переживает большой кризис именно из-за отсутствия четкого единого метода.

Кроме антиредукционизма, Элиаде отличал и антиисторизм. Элиаде критикует взгляд, согласно которому, ценность какого-либо явления может быть обнаружена через открытие его происхождения или то, что природа этого явления в целом охватывается его развитием. Тем не менее, М. Элиаде не исключает того, что религиозные факты происходят в истории и сама история оставляет на них свой отпечаток. «Сакральное являет себя нам всегда в определенной исторической ситуации. Мистический опыт, даже самый интимный и трансцендентный, испытывает влияние обстоятельств своего времени. Еврейские пророки многим обязаны тем конкретным историческим событиям, которые служили оправданием и подтверждением их проповеди, равно как и всей религиозной истории Израиля, позволившей им выразить свой опыт в слове. В качестве исторического феномена – не в качестве личного опыта – нигилизм и онтологизм некоторых мистиков, принадлежавших традиции Махаяны, был бы невозможен без умозрения Упанишад»[117].

Таким образом, рассмотрев метод М. Элиаде мы убедились, что он является герменевтикой феноменологии религии. При том, Элиаде называет герменевтикой интерпретацию иерофаний как религиозных символов для того, чтобы найти их глубинное значение[118]. Однако, можно сказать, что при всех недостатках герменевтического метода Элиаде, он может быть, безусловно, осмыслен нами как позитивный вклад в религиоведение, так как рассматривает религию в качестве уникального явления, которое влияет непосредственно на жизненные установки религиозного человека, и именно в религиозном переживании жизни видит корни значимости религиозного опыта для человека. Что, безусловно, подчеркивает экзистенциальную ценность религии, как для верующего, так и для секулярного сознания.

III.II. Сущность религии у М. Элиаде

Следует отметить, что у М. Элиаде нет четкого определения, что такое религия. Элиаде так обосновывает это в своем труде «Очерки сравнительного религиоведения»: «Сомневаясь в том, что целесообразно начинать с дефиниции религиозного явления, мы решили начать с рассмотрения разнообразных «иерофаний» – в самом широком смысле этого термина (как феноменов, служащих манифестацией сакрального). Таким образом, проблему истории религиозных форм мы сможем поставить только после того, как рассмотрим достаточно большое число этих форм»[119].

Религия, по мнению Элиаде, не является чем-то, открываемым посредством «логического поиска причины» (как полагал В. Шмидт и исследователи из его Венской этнологической школы), ни продуктом эволюции (как утверждали и продолжают утверждать ученые гегельянского, позитивистского и марксистского направлений). Она есть нечто постоянное на протяжении веков. Можно сказать, что Элиаде, в общем-то, не интересует проблема происхождения религии, столь интересовавшая других религиоведов самого разного спектра от Э. Тайлора до В. Шмидта. Даже сам вопрос о происхождении религии Элиаде считал некорректным.

Почему у него был такой взгляд на эту проблему? Давайте вспомним об антиисторизме в его методе. Элиаде полагал, что природа явления в целом не охватывается его развитием. Сюда же можно соотнести и религию. Кроме этого, ученый считал, что религия в той или иной форме всегда была присуща человеческому сознанию. Элиаде пишет: «Если рассматривать палеоантропов как полноценных людей, то надо допустить, что у них был набор своих верований и своих обрядов, поскольку, как мы констатировали выше, опыт священного входит в саму структуру сознания»[120]. Точку зрения Элиаде также хорошо выражает цитата из книги известного российского религиоведа Е.А. Торчинова «Религии мира: Опыт запредельного», который, в какой-то степени, находился под влиянием идей М. Элиаде[121].

В наиболее фундаментальном труде по религиоведению «Энциклопедия