Плавучий мост. Журнал поэзии. №2/2019 - Коллектив авторов

И мы этот крест постоянно несём,

И тяжкая ноша, несомая нами,

Способна порой обернуться крылами.

«Пейзаж хотела написать…»

Пейзаж хотела написать,

Но день вдруг вздумал угасать.

И всё так круто изменилось,

Ушло, прошло, не извинилось.

Я принялась за небосвод,

А он вдруг тоже стал не тот:

Вдруг краска прежняя исчезла

И небывалая полезла.

Не понимаю, как тут жить,

Коль невозможно завершить

Ни холст, ни музыку, ни строчку.

Едва решу поставить точку, —

Нет строчки, завершённой мной,

А есть зачин строки иной.

«Гляжу – разбирают мой дом по кирпичику…»

Гляжу – разбирают мой дом по кирпичику,

И слёзы текут по не юному личику,

Просели ступени, не стало крыльца,

Не стало из пятой квартиры жильца,

Фонарь на ветру сиротливо качается…

И хоть сюда просится рифма «кончается»,

Я с торной дорожки пытаюсь сойти

И рифму другую пытаюсь найти,

И шарю, и шарю вслепую и втёмную,

Ища рифму светлую, духоподъёмную.

Владимир Алейников

Десять стихотворений

Владимир Дмитриевич Алейников – русский поэт, прозаик, эссеист, переводчик, художник, род. 28 января 1946 г. в Перми. Вырос в городе Кривой Рог, куда семья переехала в апреле 1946 г. Отец – художник-акварелист, мать – преподаватель русского языка и литературы. Стихи и проза опубликованы в различных журналах («Новый мир», «Знамя», «Дети Ра», «Огонёк», «НЛО», «Крещатик», «Волга», «Октябрь», «Континент», «Шо», «Плавучий мост» и др.), в различных альманахах, сборниках, газетах и прочих отечественных и зарубежных изданиях. Лауреат литературной премии Андрея Белого (1980).

Живёт в Коктебеле и Москве.

I

Найду ли я прибежище тоске,

Сопутствующей, кажется, мне снова, —

Не той, что в тлеющем заметна лепестке,

К себе не требуя вниманья показного,

А той, соседствующей с песней и судьбой,

Уже провидящей связующие нити,

Встающей в небе, как луна в зените,

И властвующей, может, над собой?

С печалью проще: вот на склоне дня,

Мила, как ласточка, лазурь небес тревожа,

Она возвысится, к неведомому вхожа, —

И, значит, прожитое было для меня

Не просто памятью, а чем-то, что полней,

Куда просторнее, распластанней, прекрасней,

Невыносимое – оно всегда опасней

Тем, что чем дальше в дебри, тем ценней.

А ты, тоска, столь часто не с руки,

Пока тобою напрочь не покинут, —

К тебе склоняемы и всё же высоки,

Пернатые не смолкнут и не сгинут,

И только для тебя в вечерний час

Древес нежнее очертанья,

Южнее жертвенного слов предначертанья,

Хранимы в поле испытанья каждый раз.

Когда бы ты не мучила порой,

То я пришёл бы сам к тебе с повинной,

Но ты злосчастной тешишься игрой,

Украдкою паря над Украиной,

Ты впитываешь тайные ключи, —

Остановись же, Бога ради!

Скрывайся от меня и не молчи,

Хоть иногда взывая о пощаде.

Завес торжественных я вижу над тобой

Тяжёлые, спадающие складки, —

Знать, о тебе рассказывал прибой,

Шептали горы, грудясь в беспорядке.

Стекло разбитое бренчало для тебя,

От ветра вздрагивали ветки,

Зарницы вспыхивали, тягостны и редки,

Тобой ведомые, – любя, щадя, скорбя.

Заботливая! – вестники твои

Нам жажду утолят наполовину —

И вмиг обратно, утаив причину

Того, зачем пчелиные рои

Тянулись к звёздам, спутав их с цветками,

Зачем собаки лаяли вокруг —

Ужель Гекату чуяли? – и вдруг

Затихли, пьют поспешными глотками.

Найдётся ли к окрестности, скажи,

Подход какой-нибудь – пускай тропа иль слово? —

Но ты ответить мне сегодня не готова,

Туманные сгущая рубежи, —

Сомненье шевельнётся вдалеке,

А окрику и это не по силам,

Зане потворствует надеждам-старожилам —

И вот уходит медленно к реке.

II

Разубрана – мне глаз не оторвать —

Неброскими цветами на закате

Вся улица, – в реке на перекате

Вода рокочет, – как её назвать,

Прохладою готовую обнять, —

Спасительною, чистою, родною? —

Всегда отъединённая от зноя,

Томит она, – да как теперь узнать,

Куда идти? – по тропке ли, в провал

За скалами, темнеющими прямо,

Где ветер впереди облюбовал

Воздушную вместительную яму

Для лежбища глухого своего,

А может быть, для игрища ночного? —

По кромке ли, туда, где ничего

Не чувствуя поблизости дурного,

Стрекочут на весу иль на лету

Какие-то невидимые твари,

Звенящую заполнить высоту

Готовые в неслыханном угаре,

Из глуби возникающие вдруг

И там же исчезающие снова,

Как будто бы природе недосуг

Сказать о них устало хоть полслова? —

Сюда ли мне? – конечно же, сюда! —

Я к берегу шагну из окруженья

Деревьев, не бывавших никогда

В заложниках земного притяженья, —

И брошусь в эту свежесть, в эту

весть

О радости, о том, животворящем

И трепетном, которого не счесть

Ни в прошлом нам нельзя,

ни в настоящем.

III

Рекою-скромницей и нынче увлечён,

Хотя и ведая, конечно, что почём

На свете этом в области особой,

Куда соваться попросту не пробуй,

Поскольку шею запросто свернёшь,

Но молодости больше не вернёшь,

Немыслимые дни я вспоминаю,

Где жизнь цвела поистине иная,

Где каждый шёл туда, куда хотел —

И ветер дул, и лист ещё летел,

И весело толпились на востоке

Ещё никем не скованные сроки,

Среди которых кровью набухал

Безумец-век, – и голос отдыхал

В степном пространстве, где подсолнух спел,

А тот, кому приспело – просто пел,

И запахи на западе теснились

За скалами, и сны мне чаще снились.

Там струны строгие ржавеют в ожиданье

Доселе невозможного страданья,

Так некогда осознанная связь

Косою амазонки расплелась,

Там слышится негромкое рыданье