Отцами завещано - Вильям Львович Савельзон

Нынче исполнилось ему шестьдесят четыре. Крупный, кряжистый, сбросивший часть шевелюры, он выглядит, может быть, чуть старше. Но ворчливо-веселый бас в телефонной трубке, а потом, при встрече, снисходительный юмор объясняют: он просто играет роль не по возрасту, ему нравится быть таким с молодежью: знак «За активную работу в комсомоле» — тому свидетельство. Потому так охотно вспоминает свою отчаянную, увлеченную юность.

Иванов из военной семьи, детство можно назвать «гарнизонным». Призови его в армию, курс молодого бойца проходить не нужно. Но решения такого — посвятить себя военной службе — сразу не было. Он уже был готов в жизни поступать по принципу «так надо», но еще не знал, что именно для него «так надо» армия, а точнее, ее воздушный флот. Подсказал комсомол своим лозунгом «Комсомолец — на самолет!», помог Осоавиахим со своими парашютными вышками — отправился Константин в Саратовский аэроклуб.

Подчеркну особо пересечение в истории: в тот самый аэроклуб, в который, много лет спустя, после Великой Отечественной войны придет Юрий Гагарин, будущий Космонавт № 1!

Сколько же лет тогда было Косте? Учился в девятом классе. Строю рассказ о нем не на крутых поворотах жизни (она проста и пряма) — на биографии: чем биография не увлекательный сюжет, если в ней случается такое…

Решил инструктор вывезти, облетать, покатать Иванова, потому что рано еще было отдавать парнишке в руки штурвал, пусть просто почувствует небо. Что случилось, Иванов не договаривает или не может объяснить и сегодня, только на четвертом развороте ушел самолет в штопор. Девятый класс друзья заканчивали без Константина, а он пришел в десятый без экзаменов. Впрочем, экзаменом ему стал госпиталь. Двойным — как будет дальше в школе и что будет с небом?

Представляете: первый полет — и вместо посадки на летном поле штопор на госпитальную койку? Упавший с коня не каждый раз возвращается в седло, упавший с неба еще реже взлетает снова. Иванов взлетел, хоть это было очень трудно — не пускала медицина (атрофирование бицепса). Лыжи, гребля, велосипед… и десятый класс. Закончил и школу, и аэроклуб одновременно, в сороковом. Путевка в авиашколу города Энгельса — как награда за настойчивость. Путевка как наказание — на турнике и брусьях рука «складывается», поэтому по физкультуре устойчивое «два». Начали на самолетах «Р-5» летать — надо к штурвалу силу применить, особенно когда следует стабилизаторами управлять при пилотировании на бреющем полете. Велика нагрузка, рука не выдерживает, помочь бы другой, да инструктор не позволяет. Летал с ним, как мешок с песком для центровки, ждал, что отчислят.

Но пришел новый наставник, и почему-то именно Одинцову решился рассказать все курсант Иванов.

«Давай проверим в полете, — сказал инструктор. — Только меня в машине будто нет…» Три взлета, три посадки. «Не глуши мотор, — говорит. А сам к командиру: — Командир, слетайте, пожалуйста, с Ивановым!» Три полета с командиром. «Можешь вместо меня мешок с песком грузить!» — подвел тот итог.

Самостоятельно! Но в этот день летать больше не смог — устал сам, устала рука. Но все же допустили! Курсант Константин Иванов догнал товарищей, потом пересел на «СБ» (скоростной бомбардировщик). Успешно закончил школу: по летным предметам и подготовке — «отлично», по физкультуре — двойка…

С запада надвигалась война — сержант Иванов учил курсантов. Загремела битва с фашизмом — сержант Иванов учил курсантов. Потом, до марта 1943 года, испытание ожиданием в запасной бригаде, переучивание на «Пе-2» — пикирующий бомбардировщик. Наконец, «купцы» забрали в штурмовой авиаполк, но опять учиться — управлять «летающим танком» — «Ил-2». Учились прямо на заводе, и только в августе сорок третьего — фронт.

Название первого аэродрома на всю жизнь запомнил — Старая Торопка. Отсюда стали летать на Духовщину — ключ к древнему Смоленску.

Дальше Константин Васильевич сказал так: «Началась обыкновенная боевая работа». Остается только догадываться, насколько она была «обыкновенна», если менее чем за полтора года этой «работы» заслужил Иванов столько высоких наград. Но он о войне говорит очень мало. «Работали» — одно его слово. Я подумал: объяснимо. Истребителя можно уговорить описать несколько воздушных схваток. Бомбардировщика — рассказать о полете на Берлин. А штурмовика? Однообразное дело «утюжить» боевые колонны противника, подавлять с воздуха технику, огневые рубежи фашистов. Но все же, за что вручают такие награды? И упросил рассказать Константина Васильевича хотя бы об одном вылете. Вот его дословный рассказ:

— Сорок четвертый… Основная наша работа — операция «Багратион», о ней ты в книгах читал. Вот тут и поработали. Я уже был комэском. В день по пять-шесть вылетов. Потом — Шауляй, надо поддержать наших танкистов под Тукмусе. Я поднял две группы по шесть самолетов. На каждый приняли по 138 бомбочек — нагрузку увеличили. Связался у Тукмусе с нашей землей и минут двадцать над фашистами по кругу под прикрытием истребителей. Из круга выходили по докладу: «Я — сухой», — значит все бомбы сбросил… Вернулись — мне орден Александра Невского вручили.

Видите, как просто у Иванова? Надо — полетели, поработали по кругу минут двадцать, сбросили 1656 бомб, вернулись… Но ведь бывало, и не возвращались! Бывало. Но Иванов немногословен. Он ненавидит войну. Потому что в юности поднялся в небо не для войны. И только когда это оказалось нужным Родине, стал не просто солдатом, но воином. Потому и о самой высокой минуте говорит «без заслуг»:

— Мы в сорок пятом переучивались в Куйбышеве на «Ил-10», когда 23 февраля объявили Указ о том, что пяти летчикам (мне в том числе) присвоили звание Героя Советского Союза. Ребята шутили: «Костя, на три дня к твоим именинам опоздали…»

Он считает, что однажды ему не повезло. Над Красной площадью Москвы 1 Мая 1945 года они пролетели. Но вот в день Парада Победы, 24 июня, самолеты в воздух не поднялись — непогода. Это уже была не война — слушались синоптиков.

Двадцать четыре года и впереди целая жизнь. На груди награды, на которые оглядывались и в те дни. И снова, по его определению; работа. И учеба, и смена гарнизонов. Перед отставкой полковник Иванов шестнадцать лет готовил к ратной службе молодых ребят в Челябинском штурманском училище. Их много, штурманов современной военной авиации, которые называют полковника в отставке Иванова своим учителем.

Но почему в отставке? Больше десяти лет Константин Васильевич — член Советского комитета ветеранов войны. И очень много работает — поэтому только от военной службы в отставке. А попросят — он надевает награды и едет в родное училище. Среди молодежи его легко разглядеть даже издали — он иных акселератов повыше, — и те, кто не знает еще его, спрашивают: «А кто это?» И получают ответ: «Иванов!»

Просторно