Мифологические рассказы и легенды Русского Севера - О. А. Черепанова

ты пришла! Пойдем со мной». Идем. Так дорога, и так дорога. Идут все закрывши, много их, они наказанные проходят. И все бугорки, бугорки. «Это не горки, — она говорит, — это могилки». Мне такой же дадут балахон покрыться. Буду муки отбывать. Цело стадо, человек, може, пятнадцать, черным покрыто, с полосам каким-то (Новгородская обл., Батецкий район, Черная, 1988).

№ 45. Вот было, что снится женщине сон, что приходит к ней мальчик, маленький такой, говорит ей: «Вот умер я столько-то лет», ну, скоко, не помню я, и трясет денюжкой и говорит ей, мол, мать похоронила его, только денюжку дала, а поминки-то не справила, а он кушать хочет. Ну, женщина потом и спроси его: «А где твоя мать живет?» Ну, он ей сказал, ну, она пошла и мать нашла, ей сказала, ну, мать заплакала, запричитала и справила поминки. И не являлся ей больше (Новгородская обл., Старорусский район, Виджа, 1990).

№ 46. Умерла-вот в Старой Руссе девочка. Этой девочке было девять лет. А они девочку-то нарядили, платье цветное, туфельки-то ей хорошенькие надели, во все нарядили. И вдруг приснилася, матери приснился сон, и говорит, этто: «Матушка, сходи ты, на той (у меня ажио дрожь) ... на той улицы девочка, и пришли ты по ей [с ней] и мне тапки, тапочки мне пришли, нихто тут не ходит в туфлях, все в тапках. И вот ты низачем одела мне цветное платье. Вот все ходят в белых платьицах-та, а ты мне цветное одела». Вот мать-то, как она рассказала, мать-то пошла, тапки купила, как во сне-то приснилося. Пошла в тот дом, где она сказала — а ведь не знала эту улицу — и приходит в этот дом, говорит: «Сюда я попала, аль не сюда?» Бабка старая ее встречает, говорит: «Да сюда, сюда, родная моя». И лежит там тоже девочка померши, а етой двенадцать лет, и в гробу. Бабка матери той говорит: «Положьте». Рассказывает: приснился мне сон, и дочка говорит мне, сходи на такой-то улице, и дом сказала. От, мол, пришли вот по той [с той] девочки, и имя назвала девочки, точно такое имя. Положила мать в гроб тапочки, и сниться перестало (Новгородская обл., Старорусский район, Рукаты, 1990).

№ 47. Несколько лет назад была авария, автобус с моста свалился, и погибло много людей. Среди погибших была девушка, молодая и красивая. Вот прошло время, и мать ее видит сон. Дочь говорит ей: «Купи мне новое красивое платье, я выхожу замуж». Но мать платье не купила. Снова ей сон снится, дочь говорит: «Ну почему же ты не купила платье, я же сказала, что замуж выхожу». Опять мать не купила. Третий раз ей дочь во сне говорит: «Мама, я прошу ведь тебя, купи мне новое платье, я выхожу замуж». Тут уж мать пошла и купила платье, а что с ним делать, не знает. Снова дочь во сне видит, и та ей говорит: «Вот ты не знаешь, что с платьем делать. Поди вместе с соседкой, одна только не ходи, на шоссе, — и место назвала, куда пойти надо. — Стой там и жди. Пройдет первая машина, ты ничего не делай, пройдет вторая, тоже ничего не делай, а пойдет третья, ты кинь в нее платье». Вот пошла мать с соседкой, стоят на том месте. Проходит первая машина, они ждут, проходит вторая машина, они ждут. А тут идет третий грузовик. Мать и бросила в кузов платье. Шофер видел, что ему в кузов что-то кинули, остановил машину и говорит: «Зачем же вы мне что-то кинули, вы ведь не знаете, что я везу. А везу я парня молодого, в Афганистане убили». Вот так (Новгородская обл., Пестовский район, 1980-е годы).

№ 48. Рассказывали еще, что вот парень с девушкой гуляли. Забирают его в армию, а она обещалась ему писать, и говорит: «Я тебя на вокзал приду встречать в белом платье». Ну вот год проходит, писем нет от девушки. Приходит парень, а она его на вокзале встречает в белом платье. Ну и дружки его тут, ну пошли в ресторан, ну взял он ей красного вина, а ребятам водки. Тосты-то стали говорить, а она и пролей себе на платье, сделалось три красных пятна, на белом-то платье. Ну она, мол, говорит: «Пойду да замою». Ну, вышла она, а ее ждут, а ее все нет. Ну, они к матери, а мать им говорит, что вы мне, мол, мозги вставляете, она год ужо как померла. Ну настояли они, свидетелей-то много, что она жива, так открыли гроб-то, а она и правда, лежит, а на платье три пятна, трехдневной давности. Вот что мне рассказывали (Новгородская обл., Старорусский район, Виджа, 1990).

ПРОКЛЯТЫЕ И ОБМЕНЕННЫЕ

(о людях, побывавших в ирреальном мире)

№ 49. Случай был. Прокляла мать, выругала дочку по-всякому, да и в поход послала: «Понеси тебя леший». Ну и все, пропала девушка. Год ходила девка, а потом пришла. Хрест врос в долонь[45], на шее был, она держалась на него, потому и жива осталась. А им, окаянным-то, не положено хрест вырезать-от (Архангельская обл., Мезенский район, Кижма, 1986).

№ 50. Крёстна крестницу обругат, та и пропадет. «Опять, крёстна, доставай», — говорят. Пропавших детей стерегут. Их, говорят, стерегут такой же народ, как мы, только, говорят, он проклёнутый. Корову стерегут, кормят, ее доят, если уйдет в лес. У нас у самих была корова потерявши. Приходим, за лесом стоит. Смотрим, и титьки слабенькие, доили, значит, те, проклёнутые. Они неизвестно где живут, в лесу, наверно (Новгородская обл., Пестовский район, Никулкино, 1986).

№ 51. Говорили, парнишка однажды гейнул[46], и шишки его подхватили. Его и по елкам водили, и везде. И на елках кладут спать, и яблоками кормят. И парнишки не увидишь. А потом поставили кресты[47] и его увидели. Шишки и отпустили его.

Шишки, говорят, как люди. В шляпах все, ходят в джинсах. Это, значит, такие люди есть, а мы и не знаем (Новгородская обл., Любытинский район, Ковриг, 1986).

№ 52. Девушку нашел тихвинский мужик, у леса. Год бродила. На ней уж платье лопалось. В сельсовет привел, спрашивают там: «Чем питалась?» Говорит: «Хлеб неблагословленый ела, в любой избе». Хлебушко закрывать надо на ноць: «Господи благослови». Надо скатёрко постлать. Видно, уж от матери проклёнутая. Год целый ходила, в лисе-то (Архангельская обл., Каргопольский район, Хотеново,