Гафт и Остроумова. История любви - Михаил Александрович Захарчук

ни у других ребят «модные прикиды» Круглова совершенно не вызывали никакой зависти, а, наоборот, уважение, так как все считали это вполне естественным. Тем более что сын прокурора был очень даже неплохим парнем. Он умел смешить, шутить, проявлял завидное остроумие. Как-то ребята катались на катке в Сокольниках. Валя изрядно ухайдакался. Весь раскраснелся, шапка у него съехала в одну сторону, шарф – в другую. Круглов пристально наблюдал за товарищем, а потом заметил: «Валя, в тебе есть что-то необычное, артистическое». А еще спустя какое-то время вновь поднял «артистическую тему», но уже на новом ее витке: «Знаешь что, Валя, я долго думал над твоим желанием податься в артисты и решил к тебе присоединиться. Артистами мы с тобой обязательно станем. Но для начала позвоним Андроникову и возьмем у него устные рассказы. Отец очень высокого мнения об этом человеке. А он толк в людях понимает получше нас с тобой».

Андроников

Ираклий Луарсабович Андроников был на слуху и у Вали Гафта. Он часто посещал клуб студенческого общежития на Стромынке. Там обычно показывали хорошие кинофильмы, организовывали встречи с известными артистами. Попасть в студенческий клуб представлялось весьма затруднительным делом, но Валю обычно прихватывал с собой одноклассник Анри Бронштейн, отец которого был директором этого клуба. Когда ребята уже учились в девятом классе, на Стромынке должен был выступать Андроников. С билетами образовалась такая напряженка, что даже Анри оказался бессильным как-то помочь. Выручил опять же Круглов. Он предложил: «А давай мы с тобой, Валя, подождем его у черного хода и попросим, чтобы он нас провел».

Пацаны по такому случаю и оделись соответственно. Валя обулся в отцовские валенки и надел поношенный полушубок. Володя – старое отцовское габардиновое пальто. Служебный вход клуба представлял собой облезлую дверь с тыльной стороны помещения. А все подходы к нему завалило снегом, который никто не убирал. Круглов и Гафт заняли удобную позицию для наблюдения. Вскоре подъехал «ЗИМ». Из него вышел натуральный барин – как Шаляпин на картине Кустодиева, только с тростью – и быстро зашагал к служебному входу. Сомнений в том, что это именно Андроников, не оставалось. Ребята кинулись ему на перехват по глубокому снегу с глупейшей просьбой: «Дяденька, дяденька, возьмите нас с собой!» Выговорить его имя-отчество – Ираклий Луарсабович – они никак не могли. Хотя оба уже изредка тренировались в произношении скороговорок, типа: «Карл у Клары украл кораллы», но с испугу все позабыли. Широко шагающий «дяденька», не поворачивая головы, коротко кинул: «Следуйте за мной!» Открылась дверь, и оттуда, как из сельской бани, повалил густой пар – зал клуба не имел вытяжки. От большого количества распаренных студентов воздух в помещении, казалось, можно было потрогать. Только ребята всего этого не замечали. Они как завороженные следовали за «дяденькой». Разделись оба за кулисами, повесили свое барахло рядом с роскошной шубой Андроникова и спустились в зрительный зал. Сесть там можно было только на полу. И началось необыкновенное, фантастическое действо! Ничего даже близко напоминающего это феерическое зрелище Валя в своей жизни еще не переживал. Как Андроников рассказывал! Он витийствовал, нет – колдовал над публикой. Говорил вроде бы простые и даже незамысловатые слова, но как он их произносил!

Спустя примерно год Гафт и Круглов, уже точно определившись со своим артистическим призванием, сидели на квартире последнего и строили грандиозные планы по штурму театральных столичных вузов. Володя расхаживал по комнате, привычно поглаживая свою горбатенькую переносицу, и безапелляционно вещал: «Валя, я глубоко убежден, что, заполучив устные рассказы Андроникова, мы с тобой без труда сдадим экзамены в ту же Школу-студию МХАТ. Ты только представь себе: все читают «Стрекозу и Муравья», Пушкина или Маяковского, а мы с тобой выдаем рассказы Андроникова. Да ведь до такого никто в мире не додумается!» «Володька, ну ты, и мертвого уговоришь. Но тут, понимаешь, какая закавыка. Как мы с тобой выйдем на Андроникова?» – парировал Гафт. «Не переживай, батя раздобыл для нас телефон Ираклия Луарсабовича».

И ребята позвонили «дяденьке». На другом конце провода им коротко ответили: «Приезжайте». Гафт с Кругловым пулей помчались на улицу Беговую. С четной ее стороны пленные немцы возвели несколько десятков двухэтажных домов. В одном из тех желтых построек находилась квартира Андроникова. (Пройдут многие годы. Возведенные немцами домишки снесут подчистую. На их месте взметнутся многоэтажные дома. В одном из них, аккурат напротив метро «Беговая», Гафт сам получит квартиру. И каждый раз, выходя из подъезда, будет вспоминать Андроникова…)

Ребят усадили в коридоре и велели подождать: у Ираклия Луарсабовича был посетитель. Налили им киселя или компота – к общему знаменателю относительно сладкой жидкости они так и не пришли. Тут же в коридоре две девочки играли в куклы, совершенно не обращая внимания на «больших дядь». Когда дверь в кабинет писателя приоткрывалась, был виден профиль посетителя. Володька сразу признал в нем Вертинского. Конечно, это был никакой не Вертинский, но Валя согласился. Ведь он во всей этой сомнительной затее исполнял роль ведомого, а ведущим, как всегда, выступал Володька. Когда их запустили в кабинет, Круглов в своей гнусавой манере стал излагать суть визита…

Много лет спустя Гафт вспоминал: «Я никогда не видел такого количества книг и никогда не видел таких больших кожаных кресел. Письменный стол завален книгами, но было как-то красиво, уютно. Мне казалось, что я сижу в кресле и не достаю ногами пола. Володя сидел напротив и объяснял, зачем мы пришли. Андроников превратился в того Андроникова, которого мы видели тогда в студенческом клубе. Не бытовым, как обычно разговаривают, а таким актерским голосом он сказал, что артистами нам быть не следует. «Зачем? Кого вы будете играть, мальчики: рабочих, колхозников? Отелло вы не сыграете никогда», – и погладил меня по голове. А потом стал рассказывать что-то, чуть ли не проверяя на нас свои устные рассказы. Говорил о Шаляпине, о Сулержицком, жестикулировал, показывал. Это продолжалось, как мне показалось, до самого вечера. В конце концов, Андроников сказал: «Устных рассказов дать не могу по той простой причине, что они устные, но если вы так хотите и решили поступать, я могу вам посоветовать вот что: запомните, артисты – люди малообразованные, книг не читают. Чтобы было все органично и просто, вы выйдите, назовите какого-нибудь автора с потолка, допустим, Петров, «Как я пошел первый раз на свидание». И прямо от себя говорите любой текст, например: «Сегодня я вышел из дома рано, у меня должно было состояться свидание с девушкой, я надел свой самый лучший