Женские судьбы Гражданской войны - Михаил Михайлович Сухоруков

информацией о возможном заговоре в армии. Но тогда возникает законный вопрос, почему он не сообщил об этом по команде раньше, а лишь спустя две недели после того, как его освободили от руководящей должности в военной разведке и перевели в звании корпусного комиссара в научные сотрудники архивного отдела НКВД. Во-вторых, это могла быть реакция на служебную несправедливость и личная обида. Но тогда при чем здесь судьбы тридцати четырёх его бывших сослуживцев по разведке, которых он сознательно обрек на серьёзные испытания? В-третьих, он мог почувствовать угрозу своей жизни и пытался подтвердить Ежову личную значимость и информированность. Не получилось. По злой иронии судьбы сам Артузов в мае 1937 года также был арестован по обвинению в «сочувствии к троцкизму, организации антисоветского заговора в НКВД и РККА, а также в подготовке терактов». В августе того же года он был расстрелян.

7.8. Конвейер смерти

В связи с начавшейся с осени 1936 года кампании большого террора репрессивный аппарат не успевал документально оформлять индивидуальные обвинения и персональные приговоры. Для устранения этой «недоработки» в недрах НКВД возникла инициатива оформлять обвинения не персонально, а целыми списками. Списки обычно исполнялись в машинописном виде в одном экземпляре за подписью сотрудника НКВД и представлялись для утверждения Сталину и членам Политбюро.

С февраля 1937 и по октябрь 1938 года такие списки стали оформляться решениями Политбюро. С пометками Сталина и других членов Политбюро они передавались в Военную коллегию Верховного суда СССР. С лета 1937 года в списках было только две категории наказаний – расстрел и 10 лет заключения. Чаще всего это были расстрельные списки, включавшие лишь фамилию, имя и отчество человека.

25 июля 1937 года на стол Сталина лег очередной список из 43 человек. В списке под номером 32 была указана Сахновская-Флёрова Мария Филипповна. Сталин и Молотов своими подписями всех их обрекли на смерть. Спустя несколько дней состоялось заседание Военной коллегии Верховного суда СССР. По судебной практике тех лет состав суда включал обычно трёх членов Военной коллегии. Формально в течение примерно 5–10 минут «устанавливалась вина каждого» и тут же выносился приговор. Приговор, как правило, осужденному не оглашался. Он зачитывался непосредственно перед расстрелом и приводился в исполнение в день суда. Сахновская была расстреляна 31 июля 1937 года и похоронена на Донском кладбище в могиле № 1.

Единственный выживший

Сломать волю и заставить Сахновскую подписать любые «признания» следователям НКВД было несложно, поскольку она, как мать, оценив безвыходность своей ситуации, скорее всего, пожертвовала собой ради спасения сына. Через три месяца 11-летний сын стал круглым сиротой. В магаданских лагерях Дальстроя 29 октября 1937 года был расстрелян его отец – Р. Н. Сахновский.

Павлу посчастливилось выжить даже с ярлыком сына «врагов народа». После ареста матери Павла взяла на воспитание близкая знакомая семьи Сахновских – П. Е. Левитина. Она спасла его от отправки в детдом детей «врагов народа». Как и многие другие, в 1941 году он добровольно ушёл на фронт. Воевал под Москвой и Сталинградом. В 1946 году демобилизовался и поселился в Донбассе, где работал шофером. Как и мать, сын выбрал себе русское отчество и стал Павлом Романовичем вместо Рафаиловича по отцу.

Автору очерка в начале 1980-х годов удалось найти сына Сахновской. В своём письме он рассказал, что долгие годы жила в нём тяжкая тайна о матери, погибшей как «враг народа». Её единственную фотографию он не уберёг, когда попал с ранением в госпиталь. Других фото или каких-то документов матери у него не было. Отправил ему три фотографии Марии Филипповны, которые были мной найдены. В ответ сын написал: «Не знаю, как Вас благодарить за фотографии, которые Вы мне прислали – 40 с лишним лет я не видел дорогого мне лица…»

После ХХ съезда партии в числе других было пересмотрено и дело М. Ф. Сахновской. В августе 1959 года Павел Романович получил свидетельство о её смерти, а в ноябре того же года – справку Военной коллегии Верховного суда СССР о посмертной реабилитации и компенсацию за потерю матери в размере трёх её должностных окладов. Приказом министра обороны СССР от 29 декабря 1959 года её увольнение в запас было отменено. М. Ф. Сахновская-Флёрова была исключена из списков состава Советской армии и Военно-Морского флота «ввиду смерти». Выписка из этого приказа за подписью Маршала Советского Союза И. С. Конева стала последней страницей в личном деле кавалера ордена Красного Знамени, комдива и одной из первых женщин в нашей стране, получивших высшее военное образование.

В ноябре 2018 года при содействии фонда «Последний адрес» в Москве на доме № 12 в Большом Овчинниковском переулке, где перед расстрелом проживала М. Ф. Сахновская, была установлена памятная табличка. В 1937–1939 годах жильцы 17 из 48 квартир этого дома были, по данным «Мемориала», расстреляны. Поскольку в России близких родственников у Марии Филипповны не осталось, то заявку подала дочь её хорошего знакомого полковника В. П. Гольцева. Он познакомился с ней в полевом тренировочном лагере в Алабино в период её службы в разведке. Судя по всему, комдив Сахновская в то время была на стажировке в Московской Пролетарской стрелковой дивизии. Там она и встретилась с будущим заведующим военным отделом газеты «Известия». Так завязалась их дружба. Журналист не раз, со слов его дочери, приезжал к ней в Крым.

После её ареста волна репрессий накрыла и его. За дружбу с «врагом народа» Валентина Петровича уволили со службы и исключили из партии. Лишь в 1939 году его восстановили в рядах партии и позволили вновь заниматься журналистикой. Позже он разыскал сына опального комдива – Павла Романовича. Старый знакомый всячески помогал ему в сборе всех необходимых документов и подготовке материалов по пересмотру её обвинений во враждебной троцкистской деятельности. В нашей переписке сын комдива Сахновской ссылался на журналиста Гольцева как своего очень хорошего знакомого и друга матери. Рекомендовал написать ему, чтобы уточнить какие-то детали судьбы репрессированной разведчицы. Однако на моё письмо в 1980-х годах Валентин Петрович не ответил. Может, моё письмо затерялось на долгом почтовом пути…

Сегодня персональная памятная табличка на фасаде дома, где с 1930-х годов проживала с детьми Мария Филипповна Сахновская-Флёрова, напоминает потомкам о нелёгкой жизни и роковой судьбе единственной женщины-генерала в советской военной разведке.

Вместо послесловия

Вот и перевёрнута завершающая страница биографии нашей очередной героини, безвинно осуждённой и трагически погибшей от рук расстрельной команды НКВД. Страницы жизни всех этих женщин необычной судьбы, добровольно надевших военные