Николай Кузнецов. Строптивый ставленник Сталина - Владимир Виленович Шигин

Глава 27. Можете идти!

Вскоре на почве всех переживаний Кузнецова свалил инфаркт. По его воспоминаниям, за время болезни никто из коллег-военачальников его здоровьем даже не поинтересовался. Правда, позвонил на дачу Кузнецову Жуков, который дал жене адмирала ценный совет — «не обращать внимания на то, что говорят врачи».

Относительно этого звонка Кузнецов иронично напишет в своих мемуарах, что «разумному совету своего министра я, к сожалению, последовать не мог, так как едва ходил и мое сердце часто давало перебои». Кое-как встав на ноги, Кузнецов попытался вернуться на службу, хотя врачи предписали ему ограничить продолжительность работы и избегать отрицательных эмоций.

Из воспоминаний Н. Г. Кузнецова:

«Я чувствовал существующую ко мне неприязнь как со стороны Хрущева, так и со стороны Жукова. Боюсь утверждать, кто из них был инициатором, но в любом случае суждения обо мне у них были основаны либо на мнении других, либо на личной неприязни. Ни с Хрущевым, ни с Жуковым я не имел удовольствия ни разу беседовать и обмениваться серьезно взглядами по вопросам флота. Значит, они не могли обстоятельно знать мою точку зрения по кругу моих обязанностей. Но я имел все основания предполагать, что „судьба моя уже решена“»[96].

Н. Г. Кузнецов на Северном флоте. 1955 г. Из архива А. А. Раздолгина

И тогда Кузнецов скрепя сердце обратился с просьбой освободить его с поста заместителя министра обороны и главнокомандующего ВМС и использовать в должности с меньшим объемом работы. Со службы Кузнецов уходить не хотел, но давал понять, что его вполне устроила бы спокойная должность, вроде начальника Военно-морской академии. Не претендуя больше на должность главкома, он тем не менее просил оставить его в рядах ВМС.

Через несколько дней Жуков по телефону предложил Кузнецову назвать кандидата на должность первого заместителя главкома ВМС, который мог бы длительное время оставаться за него. Перебрав несколько кандидатур, Кузнецов назвал командующего Черноморским флотом адмирала С. Г. Горшкова. Через несколько дней тот прилетел в Москву и после собеседования с Жуковым был назначен на должность.

Тем временем до Кузнецова доходили слухи о том, что Жуков недоволен его упреждающим рапортом об отставке, поскольку мечтал убрать его с должности не по болезни, а с треском — за невыполнение должностных обязанностей. Жуков расценил просьбу адмирала как нежелание совместно работать и заявил, что не оставит его демарш без последствий. Таким образом, Кузнецов оказался в классическом цугцванге: любой ход ведет только к ухудшению позиции. Жуков же понял, что Кузнецов морально и физически сломлен и осталось только его дожать.

Н. Г. Кузнецов на отдыхе в Крыму. Рядом с ним Н. А. Булганин, вице-адмирал Н. М. Кулаков и адмирал С. Г. Горшков. 1954 г. Из фондов ЦГА ВМФ

Пока назначенный врио главкома ВМС С. Г. Горшков осваивался в новой для него должности, уставший от интриг Кузнецов отправился в реабилитационный санаторий в Ялту. О его душевном состоянии лучше всего говорит письмо жене от 20 октября 1955 года: «Пишу тебе потому, что на душе так много скопилось горечи, что в письме не изложишь, да и хочется сначала все это пережить… Дело снова в том же, что никто не находит времени по-деловому переговорить со мной, а между тем чувствую, что мною недовольны. Насколько мне удалось понять, министр хочет иметь своего нового Главкома, но объяснить это желает чем-то серьезным и поэтому скрывает от меня. Хоть я, как ты знаешь, готов был всегда уступить свое место, если это нужно для дела. Ну, пусть делают как хотят, я со всем буду согласен. Я настолько устал, что, по-моему, не в состоянии даже доказывать свою правоту»[97].

Находясь на отдыхе в Ялте, Кузнецов узнал, что в Севастополь прибыли Хрущев и Жуков, чтобы провести там совещание флотских руководителей. При этом самого главкома ВМФ ни об их визите, ни о запланированном совещании никто не предупредил. Не сделал этого и только что назначенный заместителем главкома Горшков, что, скорее всего, говорит о соответствующем указании Жукова.

Получив сведения окольными путями, Кузнецов поспешил в Севастополь и даже сумел продемонстрировать визитерам удачный пуск ракеты береговой базирования «Стрела» по щиту. Однако после этого ни тот ни другой с главкомом демонстративно не общались.

Из воспоминаний Н. Г. Кузнецова:

«Крещенским холодом» встретил меня Хрущев, а за ним и Жуков. «Быть грозе», — подумал я. Она вскоре разразилась. На первом же заседании Хрущев бросил в мой адрес какие-то нелепые обвинения с присущей ему грубостью. Я понял: ему важно было общенародно высказать свою точку зрения. После совещания я просил принять меня. Мне было отказано. Да и что он мог бы сказать мне прямо в глаза? Возмущало лишь его злоупотребление властью. Я еще формально был Главкомом ВМФ, и он не имел права распоряжаться государственными делами, как в своей вотчине. В еще большее смущение я приходил, слушая в те дни его речь на корабле при офицерах всех рангов о флоте, о Сталине, о планах на будущее. Вел он себя как капризный барин, которому нет преград и для которого законы не писаны. Так, ему не понравился корабельный шум, мешавший отдыху, и он тут же перебрался в вагон, не задумываясь, что этого не следовало бы делать хотя бы из-за моряков, всю свою жизнь проводящих в худших условиях… Одним словом, Хрущев в Севастополе дал сигнал: «Ату его, ату!» Мне ничего не оставалось, как ожидать развития событий[98].

Думается, что в такой ситуации вся реабилитация пошла насмарку. Покидая Крым, на Симферопольском вокзале Кузнецов все же заслушал командующего Черноморским флотом вице-адмирала В. А. Пархоменко и члена Военного совета флота вице-адмирала Н. М. Кулакова. Подали поезд, и Кузнецов отправился в Москву, даже не представляя, какой удар ждет его там…

О чем думал в дороге опальный главком? У него оставалась надежда, что ему дадут небольшую спокойную должность, где он мог бы с пользой для флота применить свои знания и опыт. Возможно, и Хрущев с Жуковым не стали бы «добивать» поверженного Кузнецова и удовлетворились бы именно таким исходом, но неожиданно ситуация изменилось самым кардинальным образом.

* * *

Кузнецов еще ехал в поезде Симферополь — Москва, когда в Севастополе произошла страшная трагедия. Вечером 28 октября 1955 года вернувшийся из учебного похода линкор «Новороссийск» стал на бочку в районе Морского госпиталя. После швартовки часть экипажа, включая временно исполняющего