Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

со стороны Москвы. Серия политических потрясений в социалистическом мире в 1956 г. как реакция на решения XX съезда КПСС окончательно закрыла вопрос о нормализации двусторонних отношений. Следует отметить, что длительное время Тирана не поднимала вопрос об албанском населении Югославии, опасаясь, что это станет преградой для налаживания отношений с «соседкой». Лишь с началом новой фазы конфликта в конце 1956 г. албанские официальные лица по-новому поставили этот вопрос, придав ему масштаб проблемы, существенно влияющей на характер отношений между двумя государствами.

Активная антиюгославская пропаганда началась с серии переведенных на русский и французский языки выступлений албанских партийных функционеров, в которых они резко критиковали Югославию за ревизионизм, многолетнюю деятельность, направленную против интересов Албании и ее народа. Кроме того, албанское руководство распространяло публикацию текстов подобного содержания в столицах восточноевропейских стран, чтобы повлиять на отношения между ними и Югославией[969]. В албанских школах на уроках истории и теории марксизма Югославия рассматривалась как ревизионистская страна, Иосип Броз Тито сравнивался с Троцким, а Эдвард Кардель с Бухариным[970]. Активно звучала антиюгославская критика на региональном партийном уровне. Так, на партийных собраниях в Фиери подчеркивалось, что Югославия — агент Запада, ревизионистская страна, которая стремится к реабилитации «титовца» Кочи Дзодзе. В Шкодере были предприняты меры по ограничению передвижения, введен комендантский час, ужесточен и без того строгий режим на границе с Югославией, что объяснялось возможным ввозом в Албанию «ревизионистской литературы» из Югославии и усилением пропаганды[971].

Бурные события внутри социалистического мира во второй половине 1956 г. прервали процесс нормализации югославско-албанских отношений, который и прежде протекал крайне медленно. Белград осудил советскую интервенцию в Венгрию, наглядно продемонстрировав различие советских и югославских взглядов на отношения между социалистическими странами. В этих условиях албанское партийное руководство оставалось на сталинских позициях и не видело необходимости адаптироваться к новой ситуации. Более того, лидеры АПТ восприняли обострение югославско-советских отношений как сигнал для нового витка антиюгославской кампании. Были задействованы не только средства массовой информации (печатные издания, радио), но и контакты с дипломатическими представителями стран Восточной Европы. Цель кампании заключалась в том, чтобы представить Югославию как «агента империалистического Запада», управляемую коммунистической партией, которая действует с крайне ревизионистских, антимарксистских и антисоциалистических позиций и стремится разрушить изнутри социалистический блок во главе с Советским Союзом. Оскорбления, демагогические лозунги, риторические фразы, откровенная ложь, пропагандистские уловки сопутствовали кампании, при том, что ее тон был агрессивным, а характер примитивным. Советская сторона в основном поддерживала намерения Албании, однако методы, применявшиеся по ходу кампании, ее цели и лексика воспринимались в Москве критически. Советские партийные лидеры и дипломаты в контактах с албанскими представителями пытались этому препятствовать. Ухудшение отношений с Югославией албанское руководство пыталось компенсировать усилением сотрудничества с другими восточноевропейскими странами, из которых наиболее близкой оно считало Болгарию.

Выступление Йосипа Броз Тито в Пуле 11 ноября 1956 г. привлекло особое внимание партий, правительств и общественности стран восточного блока. В речи перед активом коммунистов Хорватии югославский руководитель изложил свои оценки внешнеполитического положения Югославии и международных отношений[972]. Большая часть выступления была посвящена ситуации в Венгрии. Тито подверг резкой критике советскую политику во время венгерских событий, подчеркнув, что венгерский кризис в определенной мере явился следствием советской политики, поскольку неравноправные отношения в «социалистическом лагере» не могли не вызвать антисоветских настроений. Использование советских войск для подавления демонстрации 23 октября он счел грубой ошибкой. Вместе с тем Тито выразил готовность поддержать новое правительство Я. Кадара, сформированное в СССР. Меньшая часть речи была посвящена ситуации на Ближнем Востоке, где в ноябре 1956 г. возник Суэцкий кризис. Вспыхнувшую арабо-израильскую войну Тито сравнил с более ранними колониальными агрессиями. Тито считал, что жертва агрессии Египет — маленькая, бедная, промышленно отсталая страна без прочной политической структуры — в будущем сможет усилиться и стать значимым политическим и экономическим фактором в регионе[973].

Реакция албанцев на выступление Тито в Пуле последовала быстро. 23 ноября 1956 г. на четвертой странице газеты Зери и популит («Голос народа») появилась редакционная статья «О недавнем выступлении Йосипа Броза»[974]. В самом начале редакционного комментария, который, очевидно, был написан лидерами АПТ, была дана общая оценка деятельности Тито. Политические взгляды генерального секретаря СКЮ, по мнению авторов, знаменовали его отход от марксизма-ленинизма, противоречили пролетарской солидарности, интернационализму и принципам международного рабочего движения. Особое внимание было уделено комментарию «венгерской» части выступления Тито. В статье опровергалось утверждение югославского лидера, что в стране произошло стихийное, вызванное объективными причинами восстание, и утверждалось, что имел место контрреволюционный переворот. «Когда маска врага была снята, — писали авторы, — стало ясно, чего хотят те, кто скрывался под демагогическими лозунгами об исправлении ошибок ради истинной демократии и подлинного национального суверенитета и благосостояния масс». Выступив в защиту политики Ракоши в Венгрии, авторы указали, что Тито подчеркнул грубые ошибки, допущенные венгерским руководителем, но не упомянул о действиях империалистов, реакционной эмиграции и остатков буржуазии. Резкой критике были подвергнуты приверженность Тито борьбе против культа личности и признание им раскола комдвижения на сталинистов и несталинистов, что албанцы считали попыткой посеять раздор внутри социалистического и международного рабочего движения. Советская интервенция получила в статье высокую оценку: СССР выполнял свою международную миссию, вторично освобождая венгерский народ, защищая мир во всем мире, потому что «империалисты хотели превратить Венгрию в очаг войны и агрессии». Югославию обвиняли в том, что она спровоцировала переворот в Венгрии и выступила против всех социалистических стран, заинтересованных в полной «ликвидации империалистической попытки» [реставрации], предоставив Имре Надю убежище в своем посольстве. Югославская пресса подверглась нападкам за разжигание контрреволюции в Венгрии (имелись в виду статьи о клубе «Петёфи», а также републикация статей венгерской прессы, содержавших открытые контрреволюционные призывы). Прозвучала также критика Белграда за преувеличение роли Югославии в международных отношениях.

Часть статьи была посвящена югославско-албанским отношениям. В антисталинистских заявлениях Тито авторы усмотрели нападки на руководство АПТ. В связи с этим заявлялось, что албанская партия, «защищающая свою страну, народ, свободу, марксистско-ленинский курс, дружбу с Советским Союзом», представляет собой главное препятствие югославским империалистическим намерениям в отношении Албании. Обвинения в грубом вмешательстве Белграда во внутреннюю жизнь Албании и в антимарксистском и шовинистическом отношении к АПТ венчал вывод о фактическом срыве югославами усилий албанской стороны по нормализации двусторонних отношений. Сама речь Тито в Пуле, как утверждали авторы статьи, представляла большую опасность, являясь призывом к нарушению внутреннего порядка в Албании и свержению ее правительства. В заключении подчеркивалась верность албанцев прежнему партийному курсу и объявлялось о готовности руководства не допустить повторения в стране венгерских событий[975]. Редакционная статья газеты Зери и популит