Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

не потерпят антиюгославских выпадов и выступлений на митингах, которые будут организованы в Албании во время визита. Хрущёв считал, что подобные проявления не только не будут способствовать сглаживанию конфликта с Югославией, но и существенно расширят его на политическом и идеологическом уровне. Именно поэтому албанцев заранее призвали к сдержанности. Просьба была услышана: албанское руководство не желало никоим образом обидеть посланцев страны, на которую они во всем равнялись и от самоотверженной экономической и военной помощи которой зависели[1010].

Вместе с тем в рамках подготовки к визиту проявились явные признаки упорства албанцев в сохранении старых пропагандистских методов. Так, отмечая заслуги югославов в освобождении Албании, албанская сторона не забыла подчеркнуть, что в 1948 г. (!) страну освободил Советский Союз[1011]. Албанские партийные и государственные лидеры отказались от каких-либо контактов с югославскими дипломатическими представителями в Албании[1012]. Хрущёв использовал визит в Албанию, чтобы выдвинуть тезис о создании безъядерной зоны на Балканах, что стало ответом на появление американских военных баз в Италии и Греции. Предложение советского руководителя вызвало сильную встречную реакцию Рима и Афин. Что касается отношений с Югославией, то Хрущёв и Ходжа совместно выступали за дружественные отношения между Югославией и Албанией на основе взаимного невмешательства сторон во внутренние дела, равенства и уважения суверенитета. При этом впервые за 15 месяцев албанцы обошлись без прямого осуждения югославской «ревизионистской политики». Однако многократное анонимное упоминание албанской стороной о «современном ревизионизме» свидетельствовало, что по-прежнему под этим определением понималась оценка югославского варианта построения социалистического общества. Сам Хрущёв вспоминал позднее об очень трудных дискуссиях с албанским руководством, касавшихся характеристики югославских реалий[1013]. Советская сторона категорически отвергала утверждения албанцев о том, что Югославия не являлась социалистической страной. Хрущёв настаивал на том, что югославы являются коммунистами, но их теоретические позиции отличаются[1014]. Советский лидер подчеркнул в мемуарах, что Москва пыталась разрядить конфликт и заставить албанцев следовать основным принципам советской политики в отношении Югославии[1015].

В декларации, опубликованной после окончания визита Хрущёва в Албанию, югославы утверждали, что эта страна в определенном смысле находится под прямым советским патронатом. Формулировка, что и Москва, и Тирана готовы развивать отношения с Югославией на основе взаимного уважения, равенства и невмешательства во внутренние дела, предназначалась исключительно албанской, а не советской стороне[1016]. Поразительно то, что в этой формулировке межгосударственные отношения были четко отделены от межпартийных. Югославская дипломатия надеялась, что отнесение проблемы югославско-албанских отношений исключительно к советской компетенции приведет к ослаблению напряженности в отношениях между Белградом и Тираной[1017]. Подчеркивание албанцами правильности выводов Московской конференции 1957 г. об опасности ревизионизма имело целью оправдать антиюгославскую кампанию в Албании в прошлом и оставить место для ее реализации в будущем[1018]. Однако югославские наблюдатели фиксировали некоторые изменения. Подчеркивалось, например, что под влиянием Московской декларации было достигнуто единство внутри «социалистического лагеря»: был получен сигнал к сворачиванию антиюгославской кампании, проходившей под видом борьбы с мнимым ревизионизмом. Предстояла переориентация на партийно-идеологическую борьбу, отказ от акцента на межгосударственные отношения, переход от грубых и вероломных к более разумным методам[1019]. Под советским влиянием политика Тираны постепенно менялась, хотя существенного пересмотра ранее намеченного курса в отношении «соседки» не произошло.

В конце мая 1959 г. Албанию посетила китайская военная делегация, которую встретили в стране достаточно прохладно. И хозяева, и гости отказались от публичных заявлений о югославском ревизионизме. Албанское руководство не спешило публично выразить свое несогласие с югославской моделью социализма и намерением Югославии проводить независимую внешнюю политику, отражавшую отход от советской модели[1020]. Следует отметить, что визит Хрущёва в мае 1959 г. привел к большим переменам в самой Албании. Прежний постоянный акцент на советскую модель и ее влияние по советской рекомендации сменился национальными мотивами[1021].

Двусторонние югославско-албанские отношения крайне негативно повлияли на отношения Белграда со странами восточного блока. В югославских политических кругах заявление лидера АПТ Э. Ходжи, содержавшее серьезные обвинения в адрес югославского государственного и партийного руководства[1022], о чем сообщила братиславская Pravda («Правда») 13 июня 1959 г., было воспринято весьма негативно. Югославы были озабочены тем, что «верхи» Чехословакии не только не дистанцировались от заявления Ходжи, а в какой-то мере поддержали его. Намерение Ходжи подчеркнуть изоляцию Югославии от других стран «социалистического лагеря» оправдалось. Признав Чехословакию одной из наиболее дружественных Албании стран, Ходжа указал, что успехи албанцев радуют всех друзей и вызывают беспокойство у албанских врагов[1023]. Названы были и главные враги Албании. Таковыми провозглашались «империалисты» и их верные слуги — югославские ревизионисты, и к ним албанский народ всегда будет относиться настороженно[1024]. Ходжа открыто дал понять как мировой общественности, так и югославскому руководству, что в ближайшем будущем какое-либо улучшение отношений с Югославией невозможно.

Только в течение июня 1959 г. информационная служба Государственного секретариата иностранных дел зафиксировала пять антиюгославских выступлений Ходжи. При этом он использовал уже устоявшиеся и привычные обвинения: лицемерная политика на Балканах, разрыв между заявлениями югославской стороны и его реальными действиями, намерение Белграда ликвидировать Албанию как свободное и независимое государство[1025]. Почти во всех публичных выступлениях Ходжи Югославия, по существу, ассоциировалась с империалистами, пытающимися подорвать коммунистическое движение и «социалистический лагерь»[1026]. Таким образом, Ходжа, сея ненависть к Югославии, ее руководству и коммунистической партии, пытался поднять идеологический конфликт до уровня межгосударственного и даже возвести его на пьедестал серьезного межнационального противостояния. Его обвинения, полные демагогии и политических пропагандистских лозунгов, таили угрозу спровоцировать лавину накопившейся межнациональной напряженности, эскалация которой могла грозным эхом отозваться на Балканах. Эмоциональные выступления албанского руководителя оказали большое влияние на настроения широких масс в стране и их мобилизацию под антиюгославскими лозунгами. Югославская сторона предприняла ответные шаги: заместитель руководителя Союзного исполнительного веча Александр Ранкович решительно выступил против жесткого языка албанской пропаганды, подчеркнув при этом постоянную приверженность югославского государства развитию добрососедских отношений с Албанией[1027].

Нападки албанской стороны на Югославию продолжались, их риторика, однако, несколько изменилась. В приветственной телеграмме XX съезду Коммунистической партии Нидерландов Ходжа объявил Югославию самым опасным врагом и разрушителем единства «социалистического лагеря», главной проблемой в социалистическом мире[1028]. Выступая на митинге в честь визита в Тирану делегации Французской компартии во главе с Морисом Торезом 12 августа 1960 г., Ходжа вновь охарактеризовал Югославию как главного врага восточного блока и носителя антисоциалистических тенденций, которые она постоянно демонстрирует, строя общество подчеркнуто несоциалистического характера[1029]. При этом Ходжа не поблагодарил, как обычно, Советский Союз и не упомянул его лидера Н.С. Хрущёва. Югославская дипломатия, еще недостаточно информированная о