Москва и Восточная Европа. Югославская модель социализма и страны советского блока. 1950-е — 1960-е годы - Анатолий Семенович Аникеев

АПТ и СКЮ. Албанская кампания против Югославии была жесткой и жестокой. Она изобиловала яростными нападками, демагогическими стереотипами, примитивным лексиконом. Накал страстей рождал сильные эмоции, рассчитанные на то, чтобы спровоцировать и унизить Югославию, с одной стороны, и укрепить единство партии, сцементировать общество для движения по пути, проложенному албанской партией труда и ее бесспорным лидером Энвером Ходжой, с другой.

Хотя твердая позиция Албании в целом устраивала советское партийное руководство, оно все же считало, что албанцы преувеличивают свои обвинения в адрес Югославии, закрывая тем самым двери для будущего компромисса. Это вызвало определенные разногласия в советско-албанских контактах, постепенно вывело Албанию из советских объятий и незаметно подтолкнуло к столь же идеологически жесткому китайскому партийному руководству. По мере того, как кампания против Югославии постепенно затихала, напряженность между Албанией и Советским Союзом росла, грозя перерасти в острый и длительный конфликт. Что касается югославско-албанских отношений, то они оставались весьма сложными и неоднозначными. Постепенно развивались экономические связи, решались некоторые спорные вопросы межгосударственных отношений, что вселяло определенные надежды на возможность улучшения контактов в целом. Однако советское вмешательство в контакты с албанским партийным руководством привело лишь к временному сглаживанию конфликта, его краткосрочной консервации. Ни один вопрос, существенно отягощавший взаимоотношения, не приблизился к разрешению. И это явилось фундаментом будущей постоянной конфликтной ситуации между Югославией и Албанией.

Глава IX

В НОГУ ИЛИ ВРАЗНОБОЙ: ЮГОСЛАВИЯ И СТРАНЫ «РЕАЛЬНОГО СОЦИАЛИЗМА» в 1960-е – 1990-е годы[1042]

Для всех восточноевропейских стран, да и не только для них, 1960-е годы были временем самым насыщенным, бурным и интересным из всего послевоенного периода. Достаточно вспомнить такие разные явления, как освобождение от колониальной зависимости африканских стран, Карибский кризис, культурную революцию в Китае, зарождение движения хиппи и начало битломании, молодежные протестные выступления (в частности, во Франции), достижения в науке. Юрий Гагарин первым полетел в космос, а Нил Армстронг первым высадился на Луне. Этот ряд можно легко продолжить.

Кроме того, 1960-е годы для всех европейских социалистических стран были временем реформ или их попыток. В частности, именно тогда в СССР задумывалась так и не состоявшаяся реформа А.Н. Косыгина. В Чехословакии чуть позже случилась «Пражская весна» — самая известная попытка построения «социализма с человеческим лицом». Тогда же в Советском Союзе проявилось особое течение среди интеллигенции, представителей которого назвали «шестидесятниками». Они обличали недостатки власти, но еще не режима в целом. Появилась и такое протестное явление, как инакомыслящие (или диссиденты как их крайнее и организованное составляющее). К этому времени относится зарождение в СССР авторской или бардовской песни как своего рода отход от официоза.

Наиболее решительная попытка преодолеть присущие социалистической экономике пороки случилась и в Югославии. В 1964–1965 гг. в стране начали проводиться самые радикальные реформы за время всего югославского самоуправленческого эксперимента. Это был своего рода пик самоуправленческого развития страны. Одновременно расширились возможности для общественных дискуссий, увеличилась свобода самовыражения в литературе, живописи, философии. Именно тогда появились «черная волна» в литературе и кинематографе и «новые левые» в философии, группировавшихся вокруг журнала Praxis («Практика»). Причем философы еще отдавали предпочтение не многопартийности, а некой социалистической «непартийной демократии» через различные самоуправленческие организации[1043]. Появились и собственные диссиденты (М. Джилас, М. Михайлов и др.)[1044].

Кстати, к 1961 г. по словам югославских дипломатов, в рамках десталинизации наблюдается рост интереса к Югославии среди советской общественности, происходит изменение «тональности», в которой о ней говорилось и писалось, отмечается снижение идеологического давления СССР на Югославию, провозглашается курс на интенсивное сотрудничество и расширение контактов. Составной частью этих перемен было и известие, воспринятое в Белграде с особым вниманием, что московские власти больше не отрицают «социалистического характера Югославии»[1045]. Впрочем, во время первой встречи Л.И. Брежнева с Тито осенью 1962 г. социалистический характер Югославии советским представителем больше не отрицался, но и открыто не признавался. Не выдержав, Тито прямо спросил, «готовы» ли в СССР признать «социалистический характер» Югославии, и заявил, что его страна «твердо идет социалистическим путем». В своем последующем выступлении Брежнев все же сказал, что у него нет сомнений в том, что Югославия — социалистическая страна и что она строит социализм[1046]. В дальнейшем вопрос о социалистической сущности Югославии советской стороной уже не ставился под сомнение.

Безусловно, Югославия была частью социалистического мира. Но у нее были существенные особенности. «Титовская Югославия, — отмечает словенский публицист Миро Симчич, — была без сомнения одной из коммунистических держав, в которой отсутствовали демократия, политический плюрализм и парламентаризм… От классического коммунистического устройства она отличалась по самоуправлению, по системе непосредственной демократии. Ее устройство было противоположным и западноевропейским государствам, где от имени народа государством управляют представители различных партий, выбранных на свободных выборах»[1047]. Впрочем, и Советы в СССР изначально были органами не представительской, а скорее прямой митинговой демократии. В дальнейшем они служили ширмой для партийной власти и одновременно лицемерно противопоставлялись «буржуазному парламентаризму» и системе разделения властей.

Именно самоуправление (формально оно начиналось с управления фабриками рабочими советами) стало отличительной чертой югославского эксперимента после конфликта с СССР в 1948 г. На словах, в официальной пропаганде это было попыткой уйти от модели, реализуемой в других социалистических странах. Однако с югославским самоуправлением не все так просто.

Во-первых, сам поворот к самоуправлению был ситуативным. Его никогда бы не произошло, не будь конфликта со Сталиным в 1948 г. До этого югославские коммунисты были лучшими учениками в советской школе. А.С. Аникеев пишет, что «во многом начатые реформы носили декларативный характер, были рассчитаны на противопоставление новой “аутентичной” югославской концепции советской, как подчеркивалось, сталинской практике»[1048].

Во-вторых, демократический потенциал самоуправления изначально «противоречил истинной природе югославского авторитарного режима, монополии коммунистической “номенклатуры” на власть и сохранению общественной собственности в доминирующей части экономики»[1049]. Причем совсем не случайно «“антисталинистский социализм” определился в пользу “непосредственной демократии”. Большинство авторитарных и тоталитарных режимов, люто враждуя с демократией представительной, проявляют понятную склонность к демократии непосредственной, где возможности манипуляции массами гораздо шире. По этим причинам самоуправление неизбежно принимало псевдодемократические формы»[1050].

В реальной жизни югославский лидер И. Броз-Тито ничем не отличался от других коммунистических вождей и также опирался на всесильную тайную полицию и систему привилегий для «своих». Например, для высоких партийных и государственных работников в Югославии была создана сеть закрытых распределителей. В Белграде работал знаменитый «дипломатический магазин», обслуживавший членов ЦК компартии и правительства, а также иностранных дипломатов высококачественными товарами по низким ценам. Подобная система существовала во всех соцстранах, в СССР, в частности, это были закрытые