Рабочий. Господство и гештальт; Тотальная мобилизация; О боли - Эрнст Юнгер

href="ch2.xhtml#id47" class="a">[76]. Таким образом, здесь учитывается существующая переводческая традиция. Конечно, гештальт Юнгера имеет совершенно особые черты. Но не стоит пугаться вышеназванной параллели и отвергать ее вовсе (так делает, например, французский переводчик «Рабочего» Жюльен Эрвье, который также испытывает большие затруднения с этим термином. — См. «Замечания к переводу» в: Jünger Е. Le travailleur. Paris, 1989). Разумеется, юнгеровский гештальт — не психологическое понятие. Однако здесь можно усмотреть единство хода мысли и интуиции, присутствующей в понимании зрения.

Что касается слова «Arbeiter» то, передавая его как «рабочий», я надеюсь охватить как можно больший спектр значений. Ведь сам «мир работы» носит тотальный характер. Рабочий не помещается в рамках экономического измерения, и в этом свете такие варианты, как «работник», «труженик», «трудящийся» оказываются весьма ограниченными. Отсюда понятна интенция французского переводчика, который избегает слова «l’ouvrir» и останавливается на «le travailleur».

Еще одним ключевым словом является слово «Haltung», поскольку занимает важное место в военной метафорике текста. В переводе «позиция» следует слышать не только «поведение», «настроение», «установка», но и «стать», «поза», «выправка».

Сам автор слышит слово очень широко. В том, как он говорит о «характере» и «типе» четко распознается греческое звучание этих слов. И так же удивительно, насколько чисто звучит немецкий глагол «erkennen», нисколько не замутненный расхожим употреблением. Необходимо вслушаться, чтобы уловить здесь оттенки греческого «gignosko» и латинского «cognoscere», вплоть до древнееврейской интуиции, присутствующей в глаголе «познавать».

Таких примеров много. И главная задача читателя заключается не в интерпретации представленных в книге текстов, этих очень интересных и ярких свидетельств эпохи интеллектуальной жизни Германии между двух войн. Они отпираются иным ключом, смысл которого можно выразить фразой: «смотри и слушай».

Публикуемые впервые на русском языке эссе наиболее ярко отражают тот период творчества Юнгера, который начинается созданием «Сердца искателя приключений» в первой редакции (1929) и завершается повестью «На мраморных утесах» (1939). «Рабочий», «Тотальная мобилизация» и «О боли» представляют собой единое смысловое целое и могут рассматриваться как части одного и того же большого плана: описать изменения в мире, проходящие под знаком технической революции. В конце 40-х годов Юнгер назвал эти три произведения своим «ветхим заветом». Послевоенная работа над «новым заветом» носит существенно иные черты; здесь делается попытка преодолеть черту нигилизма и обрести свободу в фигуре странника, идущего через лес. Однако новые прозрения и новые поиски не отменяют того, что было увидено прежде. Он однажды написал такую фразу: «…я не противоречу себе — это временной предрассудок. Скорее, я двигаюсь через различные слои истины, где высший подчиняет себе другие». Эта верность себе, своему авторству позволяет говорить о глубоком единстве всего творчества. Именно поэтому публикация трех ключевых эссе «раннего» Юнгера открывает путь для внимательного прочтения как послевоенных «размышлений о времени», так и «поздних» прогнозов, написанных за несколько лет до смерти.

Первое издание «Рабочего» вышло в 1932 г. в Гамбурге (Emst Jünger. Der Arbeiter. Herrschaft und Gestalt. — Hamburg: Hanseatische Verlag-Anstalt, 1932. 300 S.). В противоположность «Тотальной мобилизации», это эссе не претерпело никаких серьезных редакционных изменений. О своих намерениях по пересмотру книги автор пишет в предисловии к публикации текста (1963 г.) в 6-м томе своего первого собрания сочинений. Текст переведен по штутгартскому изданию Клетт-Котга, содержащем переписку по поводу «Рабочего» (1978—80): Der Arbeiter. Herrschaft und Gestalt. — Stuttgart: Klett-Cotta, 1982 (Cotta’s Bibliothek der Moderne. 1). Тот же текст опубликован и в: Sämtliche Werke. Bd8. Stuttgart, 1981. S. 9-317.

Ситуация с текстом «Тотальная мобилизация», вызвавшим в свое время большую реакцию в разных кругах читающей публики, обстоит очень сложно. Не только в филологическом, но и существенном плане. На протяжении ряда редакций текст претерпел настолько серьезные изменения, что в каком-то отношении оправданной кажется даже речь о том, что от целого сочинения осталось одно только броское название. Разницу между современными изданиями и окончательным вариантом можно сформулировать приблизительно так: в первых основной план организует понятие нации, ярко выделяется националистический подход, тогда как в последнем устраняется то, что было актуальным в политической ситуации того времени (см. публикуемое послесловие к тексту). Исходя из этого, лучше иметь в виду сразу обе перспективы, не отбрасывая ни одной из них. Впервые эссе было опубликовано в сборнике 1930 г.: Krieg und Krieger (hrsg. v. Emst Jünger). — Berlin: Jünker und Dünnhaupt, 1930. S. 10–30. Первое отдельное издание вышло в Берлине в 1931 г. Переведено по последнему изданию из: Sämtliche Werke. Bd7. Stuttgart, 1980. S. 119–142.

Эссе «О боли» как и «Рабочий» было оставлено без существенных изменений. Впервые опубликовано в сборнике: Blätter und Steine. Hamburg: Hanseat. Verl.-Anst., 1934. Переведено по изданию: Sämtliche Werke. Bd7. Stuttgart, 1980. S. 143–191.

Переводчик выражает свою искреннюю и глубокую благодарность всем тем, кто помогал ему своими советами и замечаниями в работе над книгой. По мере завершения перевода книга требовала все больших усилий, все большего внимания и многократного изменения перспективы. В конце концов, написанный и исправленный текст оказался полным недочетов и погрешностей против превосходного стиля автора. Однако переводчик попытался сформулировать и выполнить те основные требования, о которых было сказано выше. И потому хочется надеяться, что Эрнст Юнгер будет услышан на русском языке.

Москва,

сентябрь 2000 г.

А. В. Михайловский

Издательские данные

Примечания

1

конец века (фр.).

2

ученик филологии (нем.).

3

Жанр интеллектуального дневника исконно свойствен немецкой литературе. В начале XX века он получает толчок к новому развитию, чему, несомненно, содействовали потрясшие Германию и немецкую душу исторические события. Примером может служить «Путевой дневник философа» Германна Кайзерлинга (1919), ставший событием культурной жизни страны, едва ли не равным «Закату Европы» О. Шпенглера.

4

При изложении биографии Э. Юнгера мы использовали: Раetel К.-О. Emst Jünger in Selbstzeugnissen und Bilddokumenten. Hamburg, 1962; Loose G. Emst Jünger. New York, 1974; Hietala M. Der neue Nationalismus. In der Publizistik Emst Jünger und des Kreises um ihn 1920–1933. Helsinki, 1975; Emst Jünger im 20. Jahrhundert. Hrsg v. H.-H. Müller und H. Segeberg. München, 1995; Mühleisen H. Bibliographie der Werke Emst Jüngers. Stuttgart, 1995. Обычные сведения о нем можно почерпнуть в: История немецкой литературы. В 5 т. 1918–1945. М., 1976. Т. 5.; История литературы ФРГ. М., 1980. Особенно обильна биографическими элементами немецкая публицистика, возбужденная фактом кончины Э. Юнгера.