Собрание сочинений. Том I. Поэтические сборники - Павел Николаевич Шубин

Стихотворение интонационно и отчасти тематически восходит к стихотворению О.Э. Мандельштама «Ленинград» («Я вернулся в свой город, знакомый до слёз…»). Написано четырёхстопным анапестом. Тематика – возвращение после долгого отсутствия в родной город. Возникают и детальные пересечения. Так у Шубина даётся такая строфа:

Что мне делать теперь? Как войти мне теперь

В этот раненый дом, в незакрытую дверь?

Здесь глаза мне повыколют жилы антенн,

Паутиной обвисшие с треснувших стен,

Онемят фотографии мёртвых родных

И задушит зола недочитанных книг.

У Мандельштама схожие переживания (но совсем по другому поводу) выражены лаконичнее:

Петербург, у меня ещё есть адреса,

По которым найду мертвецов голоса.

В одной из записных книжек военных лет обнаруживаются переписанные рукой Шубина стихотворения из книги «Tristia» О.Э. Мандельштама: «Возьми на радость из моих ладоней…», «Феодосия» («Окружена высокими холмами»), «За то, что я руки твои не сумел удержать…», «Золотистого мёда струя из бутылки текла…»

«Побоище» («Бьём врагов неделю и другую…»)

Печаталось в газете «Комсомольская правда» (1942. № 221 (5316), 19 сентября), но с названием «Битва» и в другой редакции (также и в той же редакции – под названием «Битва на Дону» – в одном из июльских номеров «Фронтовой правды»):

Тянет ветер с понизовья тучи,

Поднимает к небу прах вертучий,

Хохлит волны пеною лебяжьей,

Мечется, свистя, над силой вражьей.

Велика её громада злая:

Смрадной кровью в ковылях пылая,

Обгорая в панцирном железе,

Саранчою через реку лезет.

А навстречу недругу лихому

Соколы летят на крыльях грома,

Конники, кренясь, спешат в намёте.

День и ночь хохочут миномёты.

Бьём врагов неделю и другую,

Рубим, как болотную кугу, их.

– Глянь, боец, и позабудь усталость —

Много ли их на Дону осталось!

Поглядел он и ответил: – Много!

Трупами их выстлана дорога,

Может, двести тысяч, может, триста,

От врагов убитых – степь бугриста…

– А живых-то велика ли стая?

– А живых я пулями считаю!

«Родная земля» («Горелые кочки – торфяник, да вереск…»)

Встречается также в книге «Дороги, годы, города» (1949).

В книге «Стихотворения» (М.: Художественная литература, 1982) даётся под названием «Наша земля».

Посвящено Владимиру Гербертовичу Зуккау-Невскому (1911–1968) – поэту (писал также для детей), переводчику (с английского и немецкого), другу Павла Шубина. Настоящая фамилия – Зуккау; Невский – фамилия матери, которую поэт стал использовать как псевдоним. Его отец Герберт Августович Зуккау – широко известен как переводчик «Похождений бравого солдата Швейка» Ярослава Гашека – был репрессирован в 1937 г. и расстрелян. Сам Владимир Гербертович тоже попадал под арест, но после разбирательств был выпущен на свободу. Зуккау-Невский в 1947 г. был принят в Союз писателей. В 1950 г. переехал в Ригу. Участник и редактор «Антологии латышской поэзии» (Рига, 1955). В архиве Шубина хранится несколько машинописей со стихами Зуккау-Невского (Ф. 2162, оп. 1, ед. хр. 116). Приведём одно из них – «Тот тёмный дом на берегу реки…», датируемое 5 февраля 1940 г.:

Тот тёмный дом на берегу реки,

Чернеющей у каменных перил.

Старинный сад, где ливень листьев скрыл

Заржавленной ограды завитки.

Тот тёмный дом на берегу реки,

Где сфинксы над водой вознесены.

Разбросанные в небе огоньки

Медлительной рекой отражены.

И город сам, не двигаясь, плывёт,

Спокойных вод обманчив к морю бег.

Здесь – веришь – всё останется навек,

До нас пришло и нас переживёт.

И тёмный дом на берегу реки,

И сфинксы, и глубокая вода,

И брошенные в небо огоньки

Вошли мне в сердце раз и навсегда.

Они – мои, во сне и наяву,

Как имя, как родство, от первых дней.

И что мне мир – в нём жил я и живу,

А здесь начало всей судьбы моей.

«На нашем участке» («О нас не печатают сводок…»)

В рукописи, хранящейся в фондах ОБУК «Липецкого областного краеведческого музея» (ОФ. 7271/38, ПИ 6914, ед. хр. 38), есть ряд изменённых строф, идущих после «Разорванных немцев тела…»: «Предпольем, по самые шеи / В вонючей болотной жиже, / К ослепшим немецким траншеям / Пехота пробилась уже. / Прыжками, подобно прибою, / Несущемуся на песок, / Она заполняет собою / Иссˆеченный в щепки лесок; / Всё дальше, всё шире, в упрямом / Стремленье железных рядов, / По взорванным дзотам, по ямам, / По жилам ушастых ходов…» А датировка даётся иная: «Июль 1943 г., северо-восточнее Мги».

«Шофёр» («Крутясь под мессершмиттами…»)

Встречается также под названием «Поединок» и с чуть иной строфикой – в газете «Фронтовая правда» (1943. 6 апреля); а также – в журнале «Смена» – под названием «В прорыв» (1943. № 21–22).

Полковник К.А. Дёмин в своих мемуарах «На четырёх фронтах (Поэт Павел Николаевич Шубин на фронтах в Великую Отечественную войну 1941–1945 годов)» (1982) рассказал, в какой обстановке было написано это стихотворение: «Много раз наблюдая тяжёлую боевую работу фронтовых шофёров, возивших по неимоверно тяжёлым фронтовым дорогам, с которых ни на метр нельзя сойти ни вправо, ни влево, так как пропадёшь в трясине, Павел Николаевич неоднократно бывал и “пассажиром” у фронтовых шофёров, попадал и под пулемётный огонь немецких истребителей, видел разбойничьи их налёты на беззащитные полуторки-газики. Находясь в войсках 59-й армии весной 1942 года, он написал очень прочувственное стихотворение “Шофёр”. Тогда стояли “белые ночи”, фашистская авиация круглосуточно находилась в воздухе, стремясь парализовать движение автотранспорта по фронтовым дорогам, помешать подходу по ним резервов в район боёв у Мясного Бора, где развернулось жестокое сражение по выходу из окружения войск 2-й ударной армии».

«В Новгородском лесу» («Здесь наши танки пронеслись…»)

В черновиках стоит дата 1943 г., а не 1944 г., как в книге.

Однако полковник Ким Александрович Дёмин в своих мемуарах «На четырёх фронтах (Поэт Павел Николаевич Шубин на фронтах в Великую Отечественную войну 1941–1945 годов)» (1982) всё-таки настаивает на 1944 г. и вводит в контекст, в котором написано это стихотворение:

«16-я и 29-я танковые бригады 59-й армии перехватили пути отхода немцев от Новгорода, окружили их и беспощадно уничтожили врага, пытавшегося прорваться на запад.

В засаду танкистов