Личные песни об общей бездне - Виктор Станиславович Коваль

рядовой! А ты говоришь, что тебе эту липу Варшавский пакт выдал вместе с формой для отвода глаз ввиду международного военного положения. И всё по-польски: пши да пши.

— Хорош валять дуру, пошёл в машину, быстро! А ты руки-ноги Андреевским крестом сделал — и в машину — никак!

Ну, мы тебя уделали аккуратно, на заднее сиденье положили. Едем, думаем: ты сам по пьяни отключился или это мы так тебя вырубили? Перестарались? Служба у нас скучная, а тут — интересный разговор. А ты вдруг, как пружина — скок! — и одному — в морду, и — другому. Врёшь, — говоришь, — я — польский десантник, и через дверь — из машины — на всём ходу.

Ну, мы опять тебя уделали. Как десантника. Хотя на десантника ты не похож. Комплекция не та. А там, чёрт тебя знает, — может, ты у них шифровальщик. Вот я и спрашиваю:

— Как спина, товарищ капитан? Рёбра на месте? Мозговая кость — в порядке?

— Всё в порядке, товарищ сержант!

— Ну, это сейчас — в порядке. А к старости, может, и аукнется. Тебе сколько дали?

— Десять суток, товарищ сержант!

— А могли бы — и побольше, — сказал он, — если б мы написали в рапорте, что ты на патруль руку поднял, сука. Да и офицер у нас был спокойный, не морячок въедливый. Слыхал про такого?

— Да кто про него не слыхал? — Смеётся.

— А польский-то откуда знаешь?

— Да не знаю я его, товарищ сержант!

— Ну вот, теперь будешь знать.

Понятно. Бульонки — это кости.

А осуждённые-то все от зависти рты пораскрывали. Не каждому при жизни посчастливится офицерскому патрулю по морде надавать. Уважали меня за это. Не нарочито, но с доброй улыбкой:

— Товарищ капитан, ваша очередь бачок выносить!

Парашу — мало кто так говорил. Не тюрьма. Ну, иногда, кто-нибудь «Пар…р…раша» скажет, чтоб приблатниться.

Как-то остался я в камере единственным, кого не взяли на работы. Не распределили. «Наверное, расстреляют», — сказали мне уходящие на работу сокамерники. Мрачная шутка, но хорошо, что кто-то ещё шутит. Сижу на лавке, в положении равнение на середину — на дверной глазок (так положено), незаметно для чуждого глаза кемарю — внутренним взором. Внешним — запрещено. Входит конвоир: «Встать!» Повёл.

— Куда?

— Ид…д…ди!

Тут возможен тычок в спину — рожком АКМа. Ободряющий или карающий.

Привёл он меня в штаб гауптвахты. Штабисты сказали:

— Художник? Надо оформить стенды по несению караульной службы. Отсыпаться можно на столе, но всё успеть надо до срока (моего). Осталось пять дней — пять стендов. Если не успеешь — срок можно добавить. Отпирать будем перед ужином. После ужина — в камеру. После завтрака — с конвойным снова сюда, в комнату.

Заперли в Комнате для допроса подозреваемых. Привычные для меня занятия: в спешке клепать стенды и на них же спать.

Стучу в дверь:

— «Редис» не годится, нужны плакатные перья. Маленькими ножницами картон не режут. Нужен нож.

— Плакатные перья будут. Нож — не положено.

— Ножницами тоже пырнуть можно. А кривые края — некрасиво, неаккуратно.

— Ладно, бери нож, но как отрежежь — постучишь в дверь, вернёшь.

Так же они меня и в туалет выпускали — по стуку в дверь. Потом дали ключ: запирайся сам. И отпирайся. И ходи — сам. Был как свой. Посмотрел, если что — как дать дёру. Но только чтоб наверняка. Грамотно. Прокрутил все варианты — лениво, просто автоматически. Потом успокоился: нехорошо ребят подводить, работодателей. Чувствую, что просыпается во мне загнанный зверь, но — трусливый.

На полке с надписью «Библиотека» обнаружил три изодранные книги: первая — «Гражданские специальности ВУС» с нужным для меня местом — про стрелка и про его родственные гражданские специальности: бурильщик шурупов, выбивальщик отливок (Леонардо да Винчи), вырубщик деталей, камнетес (Микельанджело), обрубщик сучьев (это про меня в настоящее время).

Вторая — с грифом «Секретно», без названия. Из этой книги я выписал особо ненужную мне информацию и в этом смысле — уникальную: «С 30-го года „Металрукав“ стал „Металлорукавом“, а заместителем Миллера стал инженер Витман, переведённый волевым решением с завода „Москабель“. В октябре 41-го года эвакуированная в Уфу часть „Металлорукава“ была реорганизована в „Металлошланг“, а Купершмидт стал его директором».

Третья книга — «Маленькие трагедии» с одним уцелевшим «Каменным гостем». Вспомнил, как нам он в кроссворде когда-то попался: «Герой „Каменного гостя“ из семи букв». «Донжуан»? «Донгуан»? Теперь, перелистнув драму, сообразил: «Альваро».

Между делом сочинил продолжение. А то: проваливаются, и всё! Ясно, что автор поленился писать дальше — так они, его герои, ему надоели. Всех одним махом пришиб! То есть — провалил!

Вот что получилось у меня. Цитирую по памяти:

…Статуя

Дай руку.

Дон Гуан

Вот она… о, тяжело

Пожатье каменной его десницы!

Оставь меня, пусти — пусти мне руку —

Я гибну — кончено — о Донна Анна!

Тут бы им и провалиться, но нет, не проваливаются.

Статуя

Я же сказал: всё кончено, а ты… (жмёт руку).

Дон Гуан (дрожит)

А я сказал: пусти — пусти мне руку!

Статуя

Ну вот — пустил (отпускает руку, садится).

Заметь-ка, Дон Гуан, я тут не сторож, но хозяин.

Прошу к столу. Чем угощаешь, Донна Анна?

Стою один, холодный, мирный…

И вдруг зовут! Ну ладно. Вот пришел.

Так где же угощенье?

Донна Анна (поднимаясь)

В глазах темно…

Вы, сударь, вы какого…

Статуя

Какого чёрта, милая моя?

Донна Анна

…какого угощения хотите?

Ведь вы же…

Статуя

Камень? Да?

Но камень говорящий.

А ты, ему вдова, с ним говоришь

О том, что, к сожаленью, неизвестно,

Какую пищу камни пожирают.

Ха-ха!

Донна Анна (вызывающе)

Известно мне, что камни жрут Зевеса!

Известно другое: не камни жрут Зевса, но отец Зевса, Хронос, сожрал камень, думая, что это — Зевс. Наверное, Анна под камнями имела в виду угрызения Зевсовой совести. Ведь Зевс остался в живых благодаря жертвенному камню.

С тех пор они, камни, его и угрызают.

Статуя

Ну, если так, то где тут Зевс?

Прошу немедленно подать Зевеса!

Ответь за слово, Донна Анна.

Ты, вижу я, дрожишь?

Донна Анна

Я? Нет!

(громко провозглашает)

Великий Зевс!

Я, Донна Анна, прошу тебя прийти

В дом ко вдове Альваро командора

На ужин сей момент. Что? Будешь?

Голос

Я тут. На зов явился.

Появляется Зевс, Донна Анна проваливается по колено.

Дон Гуан

О боже! Донна Анна!

Зевс

Брось её, всё кончено.

Донна Анна (проваливается по пояс, Дону Гуану)

Дай руку!

Дон Гуан

Вот она… о тяжело…

Оставь меня, пусти — пусти мне руку!

(Проваливаются