Давид Боровский - Александр Аркадьевич Горбунов

Личность Любимова достаточно известна. С одной стороны, он имел определенные заслуги в области театрального искусства, пользовался в этой связи значительной популярностью.

С другой стороны, после того как Любимов покинул Советский Союз, он допускал недружественные высказывания о нашей стране, присоединился к группе известных своим антисоветизмом бывших советских граждан, выступивших с “обращением”, содержащим злобные высказывания в адрес нынешнего советского руководства. При этом, однако, надо иметь в виду, что второе подобное обращение – уже в 1988 году – Любимов не подписывал.

В сентябре с. г. в беседе с корреспондентом “Известий” в Мадриде (содержание беседы опубликовано в газете за 29 марта с. г.) Любимов в целом позитивно говорил о происходящих у нас в стране переменах, об усилиях, предпринимаемых сейчас советским руководством. Все это еще раз свидетельствует о противоречивости Любимова как человека, как личности.

Вместе с тем нельзя не учитывать и того, что Любимов сохраняет определенный вес в среде части театральных деятелей и зрителей.

С учетом и позитивных, и отрицательных моментов этого вопроса представляется целесообразным поручить советскому послу в Бонне выдать Любимову визу для поездки в Советский Союз для встречи с родственниками. Но сделать это только в случае непосредственного обращения Любимова за визой в совпосольство в ФРГ (первое обращение от него поступило через западногерманские организации), поставив его об этом в известность».

Подобного рода «бумагу», родившуюся опять же благодаря усилиям Губенко, 28 сентября 1988 года завотделом культуры ЦК Юрий Воронов разослал членам политбюро письмо (с припиской – «На согласие»):

«Министерство культуры СССР информирует ЦК КПСС о просьбе Московского театра на Таганке оказать ему помощь в приглашении Ю. П. Любимова с 23 января по 26 апреля 1989 г. для постановки спектакля по роману Ф. Достоевского “Бесы” и возобновления спектакля по повести Б. Можаева “Живой”. Аналогичная просьба высказана главным режиссером театра т. Губенко Н. Н. и в письме, адресованном в Отдел культуры ЦК КПСС.

Минкультуры СССР (т. Захаров В. Г.) считает возможным согласиться с этим предложением. В период пребывания в Москве по частному приглашению с 8 по 13 мая 1988 г. Ю. П. Любимов принял участие в восстановлении ранее созданного им спектакля по пьесе А. Пушкина “Борис Годунов”. Замечаний по поведению Ю. П. Любимова не было.

В интервью газете “Известия” (30 мая 1988 г.) он высказал желание продолжить работу в Театре на Таганке. Коллектив театра единодушно поддерживает идею сотрудничества с Ю. П. Любимовым.

Бюро правления Союза театральных деятелей СССР (т. Лавров К. Ю.) рассмотрело и поддержало ходатайство театра.

Отдел культуры ЦК КПСС полагал бы возможным принять предложение Минкультуры СССР о приглашении Ю. П. Любимова для работы над спектаклями в Московском театре на Таганке с 23 января по 26 апреля 1989 г. Его проживание и оплата работы могут быть осуществлены за счет театра на условиях, установленных для зарубежных режиссеров».

Перед первым – «пробным» – приездом Любимова собралась небольшая инициативная группа и, по предложению Давида, было принято решение «встретить шефа по максимуму». Доставали в условиях тотального дефицита кто что мог. Тогда не покупали, а доставали: через знакомых продавцов, директоров магазинов, торговых начальников. Достали, из кожи вон вылезая, пожалуй, все. Только птичьего молока не было…

Сочинили Юрию Петровичу потрясающий прием. Потрясающим, как оказалось, он стал лишь для тех, кто его организовывал. Любимов вошел и весьма скептически оглядел все это великолепие, названное Леонидом Филатовым «натужным». А потом, когда артисты попросили его что-нибудь написать им по случаю возвращения, он черканул: «Хорошо живете!»

В «Правде» от 24 мая 1989 года сообщалось, что Президиум Верховного совета СССР рассмотрел и удовлетворил просьбу Любимова Ю.П. о восстановлении его в советском гражданстве. «Удовлетворил просьбу» – Любимову не нравилось, хотя Губенко, добившись во время приезда Юрия Петровича в январе 1989 года – на этот раз на три месяца, – организовал 45-минутную аудиенцию у Анатолия Лукьянова, и Любимов подписал прошение, в котором говорилось: «…буду искренне признателен, если Верховный совет рассмотрит вопрос о возвращении мне гражданства». Подписать такое прошение Любимова просили актеры в январе 1987 года, когда звонили ему в Вашингтон. Любимов, правда, утверждал потом, что никакого прошения о возвращении ему гражданства он не подписывал, но он, по всей вероятности, запамятовал о том, как 17 мая 1989 года начертал:

«В Президиум Верховного совета СССР

Был бы признателен вам, если бы вы рассмотрели вопрос о восстановлении меня в гражданстве СССР».

По версии Юрия Петровича, Лукьянов предложил ему написать заявление с просьбой вернуть паспорт, а Любимов на это будто бы ответил: «Ничего писать не буду. Когда лишали гражданства, моего мнения не спрашивали, взяли и отняли, а теперь, значит, просить о чем-то? С какой стати?» Потом все же согласился написать, но сказал при этом: «С просьбой обращаться не стану, но могу написать, что возвращение русского паспорта воспринимаю как извинение за причиненные унижения». На самом же деле – «был бы признателен»…

Губенко, по мнению Любимова, мечтал стать министром, «вот и полез ручаться за меня перед Горбачевым, который меня обратно в Россию позвал ради собственного политического пиара. А кто его просил?»

Совесть губенковская просила. И желание непременно вернуть основателя «Таганки» в его театр. Но Юрий Петрович во всеуслышание потом говорил, что это была «операция под кодовым названием “Возвращение опального Любимова на Родину”, с самого начала – умелая и ловкая спекуляция, провернутая Губенко с благословения Горбачева».

«Удивительная память у Юрия Петровича, – записал Давид в 1993 году. – Если он вспоминает о каком-нибудь человеке или о событии, то только – отрицательно. Кажется, это свойство называется “злая память”… А вообще-то людям свойственно помнить о хорошем.

Вспоминает Юрий Петрович, скажем, об Испании. Вернее, о Мадриде, когда он после пятилетнего отсутствия в Москве и в своем театре (желая и мечтая о возвращении, сохранилось много его записок и просьб) вспоминал только, как он приводил в чувство пьяных Золотухина и Бортника… Или, сколько лет по тому или другому случаю, если произносится фамилия Волчек, глаза у него делаются злые, и он вспоминает, как она кому-то что-то сказала о нем…

Или вот о Горбачеве. Только помнит, как он грубо сгонял с трибуны Сахарова… И злобная дикая ненависть к Горбачеву и к Яковлеву тоже…

Вот интересно, почему Горбачева – Яковлева ненавидят бывшие борцы за демократию и свободу, в глухие и мрачные годы мечтавшие о многопартийности и оппозиции и вообще о гибели коммунистического режима… И часто с теплом многозначительности вспоминают об Андропове? Загадка…

Может быть, любят сильную власть? Ну, и свою к ней близость? Что-то тянет к власти, что-то сладкое есть. Как в 1930-х годах писатели и поэты тянулись к властям, дружили с ними, а в 1970-х уже ненавидели, но все же – тянулись. Влекло что-то. Отлично сказал Эрнст Неизвестный: “У нас есть люди, мечтающие иметь славу Сахарова и власть Андропова…”

В 1988-м, в мае, когда Юрий Петрович первый раз прилетел в Москву на десять дней в “гости”, десять дней, всех и его – потрясших (сейчас