Солдаты СВО. На фронте и в тылу - Михаил Иванович Федоров

7. Случай с медиком. Обстрел

– А что самое страшное можете вспомнить?

Шуренков:

– Вот самое страшное, что не у меня, допустим, а у моего товарища медика. Он побежал эвакуировать. То есть был штурм. Была группа «Z». Они провели штурм. И нужно эвакуировать раненых. Убитых. И по рации говорят: «Сейчас подождите, не идите». Ну, ждут. «Все, можно». Они бегут. Впереди двое штурмовиков зэка (из отряда «Шторм Z»), сзади медик.

– Бегут эвакуировать раненых.

– Да. И они бегут-бегут и видят впереди синие повязки…

– Ох ты, ВСУ!

– Оказывается, там засада. Хохлы забрали у раненых, у убитых рации и по рации выходили на нашей волне: «Сейчас подождите, не идите». Сейчас подготовят. И они: «Мужики, мы спасать». Те: «Кого спасать?», и просто в упор расстреливают. И вот этот медик, который был третьим, он сначала лег и ему повезло, что они просто прошли, добивать не стали. И они только отошли, стоят рядышком. А тот думает: «Что делать-то? Лежать, не лежать. Сейчас снова придут, мало ли, проверять станут. Еще чего-то. Документы, а я живой». Он вскочил. «Я, – говорит, – бежал сломя голову. Конечно, вслед пули мне летели, не попали. Но бежал напропалую. Мина, не мина. Куда бежал, даже не соображал. Просто примерно в ту сторону, и все. Бегу по этой лесополосе». Вот это мне запомнилось.

– Что перенес…

– Да, после этого чуть не с психиатром разговаривал. Серьезно его. Когда он видел, как в упор расстреливаются.

Шуренков не прекращал…

– У нас не было ни минометов, ничего. А когда появились минометы, входил в минометную группу. 9 августа обстрел был. Тишина, тишина, и вот бах, бах! Думал, все, жизнь моя кончилась. Птички нас с дронов срисовали и начали обкладывать. Сначала из танка два раза. Деревья падают. Воронки огромные. Я ребятам кричу: «Скидывайте!». Нас было три человека в группе. Мины подтаскивали. Скидывайте мины, потому что если осколок в тебя еще попадет, еще можно стерпеть. А если осколок попадет в мину, тебя просто порвет всего. Скинули эти мины, я кричу: «Рассредотачиваемся!». Падаем, куда кто. В низину какую-нибудь. И нас вот обкладывали из минометов. Земля летала над головой…

– Каждую секунду тебя может разорвать.

– Каждую…

7. Осколок в артерии

Шуренков:

– 6 сентября получил ранение прямо около своего блиндажа. Прилет был. Мне осколком пробило бедренную артерию. И осколком ее «закоксовал». Пробкой закрыл. То есть кровь остановилась. Она не вытекла вся. Если бы у меня было больше повреждений, то… – вздохнул. – Вы представляете бедренную артерию, там минута-полторы, и кровь вся фонтаном вытекает. А прибежало полроты. Я кричу: «Рассредоточьтесь! Только был обстрел. Вы сейчас толпой… Как там было? Повар Андрюха готовил обед, когда меня ранило. Меня взрывной волной отбросило, я упал на его газовый котел, перевернул рис. Еще пошутил: «Андрюха, сегодня без обеда». У нас второй прилет, он вообще молчит. Командир взвода, которому 53 года, ну так же назначенный, он ни в армии не служил, у него просто военная кафедра, ну 53 года, 53 года, – повторял Константин. – У него никакой подготовки нету. Вот мужика с улицы взять и поставить командиром взвода… Он молчит. Нам третий прилет. А я ощутил боль, ору: «Жжет мне!» Я штаны, трусы снимаю и смотрю, маленько кровит. Юрок там тульский не растерялся, подбежал и снял с себя футболку, наложил на рану и говорит: «Ну, у тебя глубоко. Давай сейчас заложу». Эти все молчат. Юра командиру взвода, чтобы вы понимали, орет: «Ты доложишь или нет?! У нас идет обстрел. У нас “трехсотые”. Вызывай эвакуацию!» А они просто сели и сусликами там сидели. Они испугались. И вот этот Андрюха, кстати, тринадцать лет отслужил на подводной лодке боцманом. И он говорит: «И чего я поперся на это СВО. Мне еще пять лет, и я на пенсию как подводник вышел бы». Вот тоже патриотизм. Но патриотизм – это хорошо, но то что как там нас обеспечивают, это капец.

Я ничего не мог сказать.

Шуренков:

– Но повезло, доставили после ранения в Белгород уже на вертолете с другом моим товарищем, Андрюхой. Из Белгорода через три дня в Тулу. В Туле в принципе ничего не делали. «У тебя осколок в мягких тканях. Ничего особого там делать не надо. Заживет, и будешь ходить». Халатность врачей! Почему ребятам и отрезают и ноги, и руки. А у меня оттуда пошло: нога стала отмирать. Кровь не поступала. И когда меня срочно привезли в Бурденко, жене моей надо отдать должное: «надавила на курок» через знакомых. Перепсиховала. Я сам даже не знал. Меня резко в Бурденко переводят. Ну а там посмотрели и сказали: «Все. Отмирание пошло». Вот так вот… А сейчас три месяца по госпиталям. И должен, вроде сейчас в отпуске до 11 февраля, и вроде как обратно. Но с такой ногой я не знаю… Не понимаю…

Я тоже не знал и не понимал.

– А что с осколком?

– Меня оперировали и убрали осколок, поставили протез. И мне врачи сказали: «Ты счастливчик! Из перерезанной артерии кровь вытекает моментом». А там в полях ничего не сделаешь. Мог быть «двухсотым». А получилось вот так. Поэтому там протез: кровь ходит, а нервы, ну, как сказать, умерли. Заснули. Неврологи смотрели и сказали: «Они могут реанимироваться. Но никто не скажет, через какое время». Вот до сих пор я хожу с палочкой. Вот у меня ощущение, что нога горит, жжет. Она немая частично. Это нервы… А документы, вот жена только в ноябре 2023 года получила на меня удостоверение, как на участника боевых действий. По которым я могу себе бесплатный проезд, еще какие-то льготы. Остальным ребятам отправляют на позиции. Зачем? Удостоверение нужно здесь, матери пойти в МФЦ, еще куда. А там мы настолько мокли, что военный билет берешь, а он как туалетная бумага смятая…

С детьми в госпитале

– А если болячка прихватит? Что медбрат сделает?

Константин Вадимович:

– Он такой же мобилизованный. Вот когда были в Мосрентгене (только прибыл по мобилизации), у меня отекло под глазами. Спал около окна, из которого дуло. Я там пытался подушками закрываться, одеялом, но протянуло. Подошел к нашему медбрату, который сейчас косит по психике, еще по чему-то, ну якобы кукушка у него слетела. Он мне нафтизинчик, еще чего-то. Я сам понимаю, говорю: «Это чего-то серьезное. Гайморит или еще что-то. Мне нафтизинчики не помогут». – «Ну чего мне тебе дать». Вот