Корфу (Собрание сочинений) - Владимир Виленович Шигин

Батальон мгновенно остановился.

Суворов показал шпагой по направлению боя:

– Там сражаются ваши товарищи, а потому ружья на руку! Вперед!

Батальон беспрекословно двинулся в бой.

Суворов же поскакал к войскам Багратиона. Едва войска увидели старого фельдмаршала, как все приободрились, огонь с нашей стороны сразу усилился. После этого последовала столь стремительная атака, что французы приняли нападавших за свежее подкрепление и стали быстро откатываться. Генерал Виктор, чертыхаясь, скакал среди бегущих солдат, пытаясь их остановить, проклиная самонадеянность Макдональда, который пренебрег резервом. Вскоре французы уже были на противоположной стороне Треббии. Большему успеху помешала извечная нерасторопность тугодумного Меласа, который вовремя не подкрепил атаковавших своими батальонами.

Суворов между тем помчался к австрийцам и тоже бросил их в атаку. Дольше всех держалась дивизия генерала Оливье. Но когда казаки с австрийскими драгунами опрокинули его кавалерию и врубились в пехоту, та побежала. Так завершился еще один день. Дальше атаковать было уже невозможно из-за усталости солдат. Вдоль реки были выставлены аванпосты, а войска расположились на отдых. Некоторое время артиллерия еще обстреливала друг друга, но потом угомонилась и она.

* * *

Фельдмаршал был тоже на пределе уже три дня. Однако ночью он собрал всех генералов на совет. Несмотря на полное изнеможение, Суворов бодрился.

– Поздравляю вас, господа, с очередной победой! – оглядел он собравшихся веселым взглядом. – Прошу передать мою благодарность вашим храбрым войскам!

После этого Суворов заслушал доклады о потерях, покачал головой:

– Несмотря на сегодняшний успех, противник еще не сломлен. Трижды битые французы еще не бегут, а нескошенная трава быстро вырастает. Поэтому утром мы снова атакуем!

– Разве так можно воевать, каждый день такие драки! – вполголоса пожаловался Мелас шедшему рядом генералу Отту. – Так никто и нигде еще не воевал, это же форменное безумие!

В ответ Отт лишь пожал плечами, мол, русские они и есть русские, что с них взять!

В лагере союзников еще не знали, что не сломленная еще до конца физически, армия Макдональда уже надломилась психологически. Что касается поляков то их осталось в живых всего три сотни из двух тысяч, да и те были так деморализованы, что не годились даже для охраны обоза.

В то же время, когда Суворов совещался со своими генералами, Макдональд совещался со своими.

– Полки в совершенном расстройстве! Убыль в людях огромная! Кавалерия почти вся истреблена! Артиллерийские заряды на исходе! Солдаты уже посылают к черту своих офицеров и не желают идти в бой! – наперебой докладывали Макдональду его генералы, половина из которых тоже была переранена.

– Так возможен ли завтрашний бой? Пусть каждый выскажет свое мнение! – хмуро обвел собравшихся французский командующий.

– Невозможен! – первым встал генерал Виктор. – К тому же Моро так и не объявился в тылу Суворова, и вряд ли уже объявится!

– Невозможен! – поднялись вслед за ним Ватрен и Монришар.

– Невозможен! – заявили остальные.

– Курьер из Пармы! – доложил адъютант.

– Что там еще? – встревожился Макдональд, уже не ждущий хороших вестей.

И он не ошибся.

– Противник захватил города Модену, Реджио, Парму! – доложил взмыленный курьер.

В палатке командующего воцарилось гробовое молчание. Все названные города находились в тылу армии. Это значило, что Суворов окончательно перехитрил их, направив в обход кавалерию генерала Края.

Итак, все решилось. Армия Макдональда, не теряя времени, двинулась вспять тремя колоннами, так же, как и наступала. На берегу Треббии остались лишь кавалеристы, чтобы до утра поддерживать огонь в кострах и дать пехоте хотя бы немного оторваться.

Но обмануть Суворова не удалось. Едва забрезжил рассвет, вездесущие казаки сразу унюхали, что противника нет. Атаман Денисов стремглав помчался к Суворову. Тот уже оделся и собирался ехать к построенным для атаки войскам.

– Так что утекли французы, ваше сиятельство! – прокричал он фельдмаршалу еще издали.

– Верно ли сие? – хитро сощурил глаз Суворов.

– Вернее верного! – даже обиделся атаман. – Сам видел, на бивуаке пусто, только кавалерия по берегу ездит.

– Ну, вот и дождались радостного часа! – широко перекрестился фельдмаршал и велел слать трубачей с объявлением о победе в полки.

Вдогон французам были посланы Мелас и Розенберг, под начало которых были дадены только что прибывшие свежие батальоны и эскадроны.

– Бить, гнать и истреблять, а покоряющимся давать пардон! – велел генералам Суворов.

В занятой Пиаченце нашли около восьми тысяч брошенных раненых, в том числе четырех генералов и среди них два командира дивизий.

Наша колонна, в голове которой скакал Суворов, настигла арьергард генерала Виктора и атаковала его со всех сторон. Отступать французам было уже некуда. Сам Виктор едва ускакал на лошади. Часть солдат была перебита, часть разбежалась по виноградникам, а знаменитая во всей французской армии 17-я полубригада в полном составе сдалась на милость победителя.

Преследуя противника, казаки Денисова захватили письмо от Макдональда к Моро и всю переписку генерала Виктора. Прочитав письма, старый фельдмаршал остался доволен.

– Макдональд нами разбит и более нисколько не опасен! – объявил он с радостью в голосе. – Сколько захвачено знамен?

– Семь полковых штандартов! – доложили ему.

– Чем славно это место? – спросил затем фельдмаршал у ехавшего рядом великого князя.

Тот лишь пожал плечами.

– А тем, ваше высочество, что именно здесь, на Треббии, знаменитый Аннибал разбил наголову самоуверенных римлян! Теперь же мы повторили его подвиг, разбив при тех же берегах самоуверенных французов! – назидательно просветил Константина фельдмаршал.

– Ну, а почему Аннибал не пошел после сей победы сразу на Рим? – спросил он уже у ехавшего рядом Багратиона.

– А потому, ваше сиятельство, что в Карфагене, вероятно, сидел свой гофкригсрат! – бойко ответил тот к большому удовольствию Суворова.

Захватывая пленных, наши преследовали противника еще целый день и следующую ночь, пока сами не умаялись. Потери союзников были около пяти с половиной тысяч убитыми и ранеными. Французы потеряли за пятнадцать тысяч.

Что же касается Моро, то он, пытаясь хоть чем-то помочь другу Макдональду, послал к нему на помощь лигурийский легион генерала Лапойна. Но тот, боясь встречи со знаменитым полководцем, так и не решился ударить в тыл союзной армии, а потом и вовсе был разбит нашим заградительным отрядом и бежал.

* * *

Награды за Треббию были самые щедрые. Павел Первый был в восторге от такого триумфа и утвердил всех отличившихся, за кого просил фельдмаршал. Почти никто из участников сражения не был обойден. Все полки получили право на почетный гренадерский марш, солдатам, как всегда, дали по целковому, офицерам – чины и ордена, которых выслано было более тысячи. Свой орден получил даже посол в Вене граф Разумовский, так сказать, за содействие… Самому Суворову Павел передал свой портрет, оправленный в бриллианты, сопроводив его запиской: «Портрет мой