Война, мир и книги - Валерий Валерьевич Фёдоров

Тилли начинает с того, что никакая демократия не сможет функционировать, если у государства не будет возможности обеспечивать демократический процесс принятия решений и проводить эти решения в жизнь. Потенциал государства, то есть его способность навязывать обществу свои решения, может варьироваться в очень широком диапазоне. Таким образом, к делению государств на «демократические/недемократические» необходимо добавить деление на «низкий/высокий потенциал государства».

На выходе получаем четыре кластера государств: недемократические с высоким потенциалом (слабый голос общественности, силы безопасности вовлечены в публичную политику, режим может измениться в результате раскола в верхах или восстания снизу) – Казахстан, Иран; недемократические с низким потенциалом (боевики, этнические и религиозные союзы, холодные/горячие гражданские войны, политические убийства) – Сомали, Конго; демократические с низким потенциалом (широкий круг социальных движений, парламентская демократия, но большое участие полу– и нелегальных акторов в политике, политические убийства) – Ямайка, Бельгия; демократические с высоким потенциалом (широкий круг социальных движений, группы интересов, партии, официальные консультации с народом, включая выборы, низкий уровень политического насилия) – США, Франция, Германия.

Режим можно признать демократическим, считает Тилли, если политические отношения между гражданами и государством выражены широкими, равноправными, защищенными и взаимообязывающими процедурами обсуждения. Демократизация для него означает движение в сторону более широкого по охвату, более равноправного по сути, более защищенного и более обязательного к исполнению согласования по поводу назначения на политические посты и принятия государственных решений.

Демократизация и дедемократизация различаются движением в разных направлениях по трем осям: нарастание или ослабление связи межличностных сетей доверия с публичной политикой; нарастание или ослабление изоляции основных категориальных неравенств от публичной политики; нарастание или ослабление автономности крупных центров власти от публичной политики. Тилли выделяет три фундаментальных процесса, всегда и повсюду способствующих демократизации: все бóльшая интеграция сетей доверия в публичную политику; все бóльшая изоляция категориального неравенства от публичной политики; уменьшение независимости крупных центров власти от публичной политики.

Не бывает, по мнению Тилли, государств полностью демократических и полностью недемократических. Есть государства, в настоящий момент демократизирующиеся и в настоящий момент дедемократизирующиеся. Не бывает и государств, однажды и навсегда ставших демократическими. Демократизация и дедемократизация – это постоянно идущие процессы, а не состояния. Открытие «рецепта демократии» одними странами слабо помогает демократизации других стран: демократия приходит в страну не в результате «экспорта» из других стран, а в результате борьбы государства и граждан. Путь каждой страны к демократии уникален, поэтому «экспорт демократии» просто не имеет смысла, а часто даже вреден!

Закономерности демократизации, указывает автор, представляют собой не стандартные последовательности, но повторяющиеся причинные механизмы, которые в различных комбинациях вызывают изменения категориального неравенства, сетей доверия и негосударственной власти. Так, дедемократизация обычно происходит, когда правители и элиты реагируют на кризис режима, несущий вызов их власти. Демократизация обычно случается, когда государство неохотно реагирует на голос народа уже после того, как кризис режима ослабел.

При низком потенциале государства коллективные требования граждан обычно не могут завершиться переменами в общественной жизни в сторону демократизации. При высоком потенциале государства правители неизбежно склоняются к тому, чтобы использовать этот потенциал для сохранения своего положения во власти. В длительной перспективе рост демократии и рост потенциала государства взаимно усиливают друг друга.

Самюэль Хантингтон

Третья волна

Демократизация в конце XX века

М.: Российская политическая энциклопедия, 2003

В 1991 г. Самюэль Хантингтон констатировал факт окончания идеологических войн и наступление новой эры войн за идентичность. Этот рубеж оказался перейден в результате важнейшего глобального процесса конца XX века – «перехода примерно тридцати стран от недемократических к демократическим политическим системам». Эту «третью волну демократизации» автор датирует 1974–1990 гг. (распад СССР произошел чуть позже).

Почему и как эта волна реализовалась? Чем она отличается от двух предыдущих волн? И что следует сделать, чтобы демократизация прошла успешно и не повернула вспять? Три этих вопроса находятся в центре внимания автора, который выступает в амплуа одновременно идеолога и ученого, исследователя и консультанта.

Изучая процесс демократизации, он утверждает, что «демократия – это само по себе хорошо», она имеет «позитивные последствия для индивидуальной свободы, внутренней стабильности, мира во всем мире и США». И не стесняется давать «советы демократизаторам» в духе «демократического Макиавелли». При этом суть демократии он интерпретирует в традиции Шумпетера («демократический метод – это такое институциональное устройство для принятия политических решений, при котором отдельные индивиды обретают власть принимать решения в результате конкурентной борьбы за голоса людей»), вслед за Робертом Далем делая акцент на соревновательности политического процесса и участии в нем широких слоев населения. Автор напоминает, что современная демократия – это демократия национального государства, а не села, племени или полиса.

Решающий момент в процессе демократизации – замена правительства, сформированного недемократическим способом, на новое, избранное входе свободных, открытых и беспристрастных выборов. Обычно демократизации предшествует либерализация авторитарного режима, а иногда – его распад в результате обострения внутренних противоречий и др. Либерализация сама по себе не ведет к демократизации, ибо обычно останавливается на полпути, не подвергая руководящую верхушку «тесту выборов». Если же недемократический режим все-таки рушится, то благодаря выборам ему на смену приходит режим демократический. Чтобы он стал устойчивым и вновь не уступил место авторитаризму, демократическая система нуждается в консолидации.

Переход группы стран к демократии Хантингтон называет «волной демократизации», за которой, как правило, следует откат. Первая такая волна стартовала примерно в 1828 г. в США и завершилась в 1920-х годах в Европе, где на развалинах четырех империй возникло множество национальных государств, часть из них – демократические. Первый откат начался с фашистской революции 1922 г. в Италии и завершился Второй мировой войной.

Победа над нацизмом запустила «вторую волну демократизации», охватившую Европу и ее колонии. Эта волна выдохлась к началу 1960-х годов, сменившись вторым откатом – серией военных переворотов и установлением диктатур в Азии, Африке, Латинской Америке и даже Европе (Греция).

Деколонизация Африки вообще «привела к сильнейшему в истории увеличению числа независимых авторитарных правительств». Наконец, Апрельская революция 1974 г. в Португалии запустила «третью волну демократизации», это установление демократии в Греции и Испании, падение диктатур в Бразилии, Аргентине, Чили и других странах Латинской Америки, демократизация Турции, Южной Кореи и Пакистана. Главным же прорывом стало падение социалистических режимов в странах Восточной Европы и СССР.

Почему возникают волны демократизации? В совсем разных странах порой важные политические перемены происходят почти синхронно (вспомним европейские революции 1848 г. и всемирные волнения 1968 г.). Успех «первой волны» Хантингтон приписывает экономическому и социальному развитию ведущих стран мира и победе Антанты в Первой мировой войне. Выигрыш во Второй мировой войне сделал возможным успех «второй волны», ему также способствовал крах европейских