Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

приехать и увидеть ее, но в какое время я смогу это сделать, не знаю, так же не знаю, буду ли я там на ее день рождения. Я рискну попасть на инаугурацию [Рузвельта]. Признаюсь, я был бы не против увидеть инаугурацию, если бы не пришлось потеть и пробиваться сквозь толпу. Мне так жаль, что она не проходит по твоей улице и под твоими окнами. Это было бы прекрасно, не так ли? Но тогда, полагаю, вы с Ральфом могли бы заняться стремительным бизнесом по сдаче в аренду видов из окон.

После стольких удручающих событий у меня наконец-то появились хорошие новости. Когда я вернулась из поездки с мистером Перкинсом, я поняла, что сейчас или никогда. Все мои деньги закончились, и я действительно остался при последних десяти долларах, а ведь еще нужно было платить за квартиру. Так или иначе, в течение последних двух-трех недель я работал как никогда в жизни, написал за это время более 60 000 слов и теперь, как говорит Перкинс, роман у меня в руках. Перкинс сказал мне вчера вечером, что он почти отчаялся из-за меня, пытаясь понять, в чем дело и как меня вытащить, но, если он был в отчаянии, можно представить, в каком состоянии был я сам. Теперь произошло нечто гораздо лучшее, чем деньги. Похоже, я неожиданно нашел способ начать работу, что, по мнению Перкинса, и было настоящей проблемой, и, начав, все пошло в гору. Конечно, сейчас у меня накопились тонны материала, который я хочу включить в книгу, но в этом-то и проблема, так как Перкинс считает, что я сделаю слишком много, но я обещал придерживаться плана, о котором мы договорились, и к началу весны я чувствую себя вполне уверенным, что у меня будет закончен первый вариант всей книги. Это значит, что она выйдет следующей осенью, а еще это значит, что впервые за год я снова живу с надеждой и уверенностью.

Это было трудное время для меня, и вся эта проблема казалась скорее психологической, чем какой-либо другой. Думаю, я испугался после первой книги. Я боялся, что никогда не смогу соответствовать тому, что обо мне говорили, и, кроме того, пытался прислушиваться к советам сотни благонамеренных людей, каждый из которых мог сказать вам, как бы они поступили, а в конечном итоге это не то, чего я хотел; я хотел узнать, как я могу сделать это сам, и единственный способ узнать это, как я теперь выяснил, – это пойти и сделать это. Я не знаю, будет ли книга так же хороша, как первая. Перкинс думает, что будет, а может, и лучше, но я думаю, что будет она будет хороша, а главное – я снова сделаю большую работу, верну себе надежду и уверенность, а потом приступлю ко всей той работе, которая у меня еще осталась. Мне почему-то кажется, что, выбравшись из этого ужасного времени, из этого горба в моей жизни, я больше никогда не столкнусь с подобными проблемами. Все это почти невероятно, потому что меня никогда не беспокоило, хватит ли у меня денег, но как, ради Бога, мне удастся получить десятую часть того, что я сделал, а Перкинс говорит мне, что я не должен пытаться рассказать обо всем в одной книге, а изложить их по частям.

В общем, когда я зашел к нему вчера вечером, он остался, чтобы поговорить со мной, у меня оставалось всего 7 долларов, но он сразу же сказал мне, что они собираются взять из книги один короткий рассказ и использовать его для журнала и заплатят мне за него 200 долларов, [вероятно, рассказ «Нет двери»] так что деньги у меня пока что есть. А также еще один длинный рассказ, который, я думаю, они возьмут и за который, конечно, я получу больше денег. [Вероятно, «Смерть – гордая сестра», который был принят 13 марта 1933 года и опубликован в июньском номере «Скрибнерс Мэгазин» за 1933 год. Позже рассказ был включен в сборник «От смерти до утра».]

Это все новости, которые я могу послать тебе на данный момент, но, конечно, это очень важные новости для меня, и я полагаю, ты понимаешь, как у меня сейчас обстоят дела, и что я не могу позволить себе ни времени, ни денег, чтобы много путешествовать или наносить длительные визиты, как мне бы хотелось. Я думаю, что это действительно критический период в моей жизни и что если я смогу пройти через него, то все будет хорошо.

Конечно, я не знаю, сколько экземпляров книги будет продано, когда она выйдет в свет, и сколько я заработаю, потому что, если тяжелые времена будут продолжаться, как раньше, или станут еще хуже, продажи не будут и вполовину такими большими, как три или четыре года назад; но Перкинс говорит мне, что у меня большая репутация, о которой я, конечно, ничего не знаю, поскольку все время живу здесь, в Бруклине, и не имею возможности узнать об этом. В любом случае, если это принесет мне немного денег, я буду рад.

Мейбл, надеюсь, что вы с Ральфом здоровы, и не слишком переживаете из-за общего положения дел, от которого никуда не деться. Я приеду к вам, только на день или около того, пока мама в Вашингтоне, и хотя я очень рад, что у меня есть хорошие новости, чтобы сообщить их вам, я не думаю, что захочу говорить с вами о книге, когда приеду, чтобы не испортить очарование или не навести на нее порчу, а также, поскольку она все время у меня на уме, [я] хотел бы забыть ее на некоторое время.

До свидания, сообщите мне о своих дальнейших планах, если таковые имеются. А пока я шлю вам свою любовь и наилучшие пожелания здоровья и успехов.

Письмо Вулфа от 20 февраля 1933 года к Лоре Френч Симмонс было ответом на первое письмо, которое он получил от нее впервые с 1920 года. Она слышала о его писательском успехе и написала, чтобы поздравить его.

Лоре Френч Симмонс

Бруклин, штат Нью-Йорк

20 февраля 1933 года

Дорогая Лора:

Я был очень рад получить твое письмо и, конечно, сразу понял, кто это, потому что сначала посмотрел на подпись, чтобы понять, кто это из Лос-Анджелеса написал мне такое милое толстое письмо… Я не понимаю, как ты могла подумать, что мне будет трудно тебя вспомнить, ведь я сотни раз вспоминал тебя и часто задавался вопросом, что