Письма. Том второй - Томас Клейтон Вулф

случае я надеюсь, что у тебя будет прекрасный день для инаугурации и ты займешь хорошее место в толпе, чтобы наблюдать за ней. Я думаю, что сегодня, когда прошло ровно двадцать лет, я смогу провести тебя почти на то же самое место, где мы стояли двадцать лет назад и видели, как Вудро Вильсон проезжал мимо на свою инаугурацию вместе с президентом Тафтом. Улица, на которой мы стояли, была то ли А, то ли Б-Стрит; думаю, ее уже расчистили, а дома снесли, но, думаю, я мог бы снова провести тебя к этому месту и не промахнуться мимо него ни на фут. Я также помню много вещей о том дне, когда мне едва исполнилось двенадцать лет, и мне интересно, помнишь ли вы их. Я стоял перед тобой на самом краю бордюра, прижавшись к веревке, и почти боялся дышать или пошевелиться, потому что прямо за мной сидел очень неприятный и плохо настроенный янки со своей женой, которые все время говорили

«Ну, мы можем увидеть немного инаугурации, если этот маленький мальчик просто постоит несколько минут», или…

«Это самый непоседливый и беспокойный мальчик, которого я когда-либо видел в своей жизни. Я бы хотел, чтобы он хоть на минуту замолчал» и так далее. Не думаю, что ты заметила или обратили на это внимание, но я никогда этого не забывал. Я тогда очень мучился, и все время, пока войска и великие люди маршировали мимо, я боялся сделать глубокий вдох, опасаясь потревожить этого плохого человека и его жену, и, думаю, это главная причина, почему с тех пор я всегда с большим сочувствием отношусь к непоседам и не говорю им ничего почти ни при каких обстоятельствах.

Ну, мама, это все, на что у меня сейчас есть время, и я надеюсь, что это письмо застанет тебя в добром здравии и расположении духа, а также Мейбл и Ральфа.

А пока мы не увидимся, я шлю тебе всю свою любовь и наилучшие пожелания здоровья и счастья.

Том

Джулии Элизабет Вулф

Коламбия Хайтс, 101

Бруклин, штат Нью-Йорк

2 марта 1933 года

Дорогая мама:

Спасибо за твое письмо, которое пришло сегодня утром. Завтра вечером я попытаюсь сесть на поезд, автобус или какой-нибудь другой транспорт, чтобы успеть в Вашингтон к инаугурации в субботу утром. Я пытаюсь закончить еще один большой раздел книги сегодня или завтра и хотел бы выбросить его из головы до отъезда, но, если я не закончу его, я, вероятно, все равно попытаюсь приехать.

Издательство «Скрибнерс» пока что взяло из книги два длинных рассказа и хочет взять третий, который они предлагают опубликовать в следующих номерах, начиная с майского. Они с энтузиазмом относятся к рассказам, говорят, что они отличаются от всего, что когда-либо было сделано, и так далее, но они становятся очень осторожными при упоминании денег и платят мне за них очень мало. За первый рассказ они дали мне 250 долларов, и, боюсь, это все, что они собираются предложить мне за второй, который они уже взяли, но за который еще не назначили цену. Я уже немного устал от того, что мне говорят, какой я знаменитый автор и как все ждут моей следующей книги, а потом приходится из недели в неделю беспокоиться, откуда взять деньги для арендной платы.

Я так привязался и так привык думать только о «Скрибнерс», что мне и в голову не приходит, что я могу послать рассказ кому-то еще, а поскольку я очень мало знаю об издательском мире и не вникаю в литературную жизнь, то вряд ли знаю, как начать. Но завтра я встречаюсь с агентом, известной фирмы, которая считается лучшей не только в этой стране, но и за рубежом, и собираюсь попытаться выяснить, смогут ли некоторые из написанных мною рассказов принести мне больше денег, чем я получал. Если агент сможет сделать это для меня, он будет стоить тех комиссионных, которые он берет.

Второй рассказ, который «Скрибнерз» взяли, но не назначили цену, но за который, я уверен, они дадут мне всего 250 долларов, состоит из 30 000 слов, то есть примерно в два раза меньше, чем книга среднего размера, и это одна из лучших вещей, которые я когда-либо писал. Я не смеюсь над 250 долларами, но я знаю, что пять таких рассказов в год почти любой другой писатель в Америке посчитал бы большой работой, потому что рассказ действительно длиной с короткий роман, и я пока не понимаю, как я могу прожить, оплатить расходы на стенографистку, что, к сожалению, я должен делать в настоящее время, поскольку я никогда не учился печатать, и все другие расходы, если мне не будут платить больше за эти рассказы.

Между тем, конечно, самое главное – это закончить большую книгу, и я не должен так сильно беспокоиться о расходах, как я это делаю , а также у меня нет времени на то, чтобы разносить свои тексты по разным издательствам, чтобы узнать, смогу ли я продать их и получить больше денег, чем мне платили до сих пор. Ну, хватит об этом на сегодня.

Я рад, что ты съездила в Йорк-Спрингс, повидал тетю Мэри, Джима и его жену, а также успела побывать с Фредом на поле Геттисберга. Я сам ездил по полю битвы, но это было в наемной машине, которую вел какой-то деревенский парень, которого научили немного говорить, и он очень раздражал меня тем, что все делал неправильно. Я так много читал о той битве, что теперь хорошо понимаю, что произошло, и предпочел бы поехать с Фредом или с кем-нибудь из знакомых, а не в наемной машине. Летом, осенью и, полагаю, весной это очень красивое место, ибо оно, похоже, было специально создано Богом или дьяволом для поля битвы, и мне жаль, что вы не смогли увидеть его в такое время года, когда оно выглядело так, как, должно быть, выглядело в те жаркие июльские дни, когда происходило сражение. Мне было очень приятно и интересно узнать, что так много наших родственников участвовали в той битве и в других сражениях войны, и, конечно, несколько человек из папиного рода, как ты знаешь, включая его старшего брата Джорджа и отца Джорджа – Ленца, были на стороне Союза в этой войне. Так что, похоже, мы были представлены на всех фронтах.

Я надеюсь, что буду в Вашингтоне вовремя, чтобы быть с тобой на параде в честь инаугурации,