Акимбеков С. Казахстан в Российской империи - Султан Акимбеков

В сложившейся непростой обстановке перед отдельными казахскими и киргизскими племенами остро вставал вопрос выбора между Российской империей и Кокандским ханством. Некоторые казахи приняли российскую сторону, например, тесть Чокана Валиханова султан Тезек, получивший от России звание капитана, другие поддержали кокандцев. Среди последних выделялся сын Кенесары султан Садык. Кроме того, многие уклонились от выбора той или иной стороны в происходившем на их земле конфликте. Тот же Терентьев писал, что накануне битвы при Узун-Агаче «киргизы однакоже выжидали, чья возьмёт и не торопились с услугами»[484]. В итоге под Узун-Агачем победили русские войска под командованием генерала Колпаковского, в сражении на их стороне также участвовала казахская милиция.

Характерно, что Узун-Агачская битва со временем стала частью современной исторической политики. Считается, что в этом сражении русские и казахи совместно разбили армию кокандцев. В связи с тем что после ликвидации Кокандского ханства определение «кокандцы» стало носить абстрактно-исторический характер, они идеально подходили под определение общего врага одновременно и для казахов и для Российской империи. В этом контексте она рассматривается и в наши дни.

Хотя, понятно, что реальность была сложнее. Кокандская армия под Узун-Агачем состояла из ополчений ферганских кипчаков, других среднеазиатских племён, киргизов, казахов, а также некоторого количества регулярных кокандских войск, в частности артиллеристов (топчи). Вполне возможно, было участие среднеазиатских кочевых узбеков и наёмников из ираноязычных горцев, но их не могло быть очень много. В этом походе на Верный большую часть армии кокандского военачальника Канаат-шаха составляли именно киргизы и казахи. Собственно, возможность сравнительно быстро собирать такие армии из ополчений кочевых племён и была одной из причин, почему Коканд был способен долгое время доминировать на обширных пространствах.

Естественно, что от такого доминирования напрямую зависели весьма значительные доходы кокандского государства. По мнению Набиева, если считать, что курс кокандской золотой монеты тилля равнялся 3 руб. 80 коп., тогда весь доход Кокандского ханства по основным трём налогам (харадж, танабана, зякет) составлял около 8 млн. 620 тыс. рублей. Из них сам Коканд давал казне 1 млн. 937 тыс. руб., Ташкент 1 млн. 351 тыс. рублей[485]. Помимо этого было много других сборов, в частности, за переправу по мостам через Сыр-Дарью, за право рубить дрова и многое другое.

Для казахского населения самым тяжёлым был зякет, который взимался из расчёта одна единица с 40 голов скота. Выше указывалось, что это было в два с половиной раза больше, чем на территориях, подведомственных западносибирскому губернатору. Здесь по «Уставу о сибирских киргизах» 1822 года с казахского населения взимался ясак в размере 1 единица со ста голов скота. Также стоит напомнить, что на период войны с Кокандом российские власти полностью освободили казахов Старшего жуза от всех налогов. Естественно, что для них российское правление выглядело предпочтительнее, чем зависимость от Коканда. Однако даже в такой ситуации им необходимо было учитывать силовые возможности кокандцев. Поэтому многие казахи Старшего жуза проявляли осторожность, предпочитая дождаться исхода противостояния между Россией и Кокандом.

В то же время на Сыр-Дарье находилось много тех казахов, которые ранее при разных обстоятельствах имели отношения с Россией. Некоторые из них непосредственно участвовали в движении Кенесары, другие откочевали на юг, потеряв земли в результате строительства новых пограничных крепостей. Многие спасались от действий российских карательных отрядов, которые направлялись в степь в ходе подавления выступления Кенесары, других казахских лидеров, например, Жоламана Тленчиева, и разоряли в том числе и нейтральные аулы.

Естественно, что у всех у них был довольно сложный опыт взаимоотношений с Россией и её властями. Кроме того, они были более информированы об обстоятельствах российской политики на пограничной линии с Казахской степью. Поэтому для них выбор между Кокандом и Россией был сложнее, чем у казахов Старшего жуза, которые впервые столкнулись с российскими властями и для которых вопрос отмены весьма обременительных кокандских налогов имел первостепенное значение. Многие из этих казахов принимали участие в войне на стороне Коканда, в частности, под знамёнами султана Садыка. Он воевал в битве при Узун-Агаше, участвовал в обороне Чимкента и Ташкента. Садык был наиболее известным кокандским военачальником из казахов.

Кроме того, некоторые влиятельные казахские родоплеменные лидеры стремились проводить самостоятельную политику и в отношениях со среднеазиатскими ханствами и с Россией. Среди них выделялись Жанхожа Нурмухамедов и Есет Котибаров их племени шекты Младшего жуза. Их интересы были главным образом связаны с низовьями Сыр-Дарьи. Они находились в сложной системе отношений одновременно и с Хивинским и с Кокандским ханствами. Жанхожа поддерживал Кенесары, когда тот воевал с Кокандом за присырдарьинские города. С появлением российских укреплений в низовьях Сыр-Дарьи с 1847 года и Жанхожа и Есет должны были начать выстраивать отношения и с Россией.

Однако уже с 1853 года Есет Котибаров выступает против России. В частности, он пытается сорвать сбор верблюдов для военной экспедиции против Ак-Мечети. В 1855 году убивает султана Арслана Джантюрина, который был послан для его поимки, всего в 140 километрах от Орской крепости. При этом Котибаров в полной мере использует те возможности, которые предоставляет степное пространство. Российским войскам очень сложно действовать против мобильных отрядов Котибарова, они легко уходят от преследования. Так, после убийства Джантюрина губернатор Перовский отправляет в степь внушительный отряд из 400 казаков, 50 человек пехоты с двумя орудиями и учебный башкирский конный полк в полном составе[486]. Но Котебаров вместе с аулами уходит от преследования, скрываясь на Устюрте. В том же году он убивает ещё одного султана Тунганчина, с последним гибнут его небольшой конвой из казахов и русских казаков.

Но в 1858 году при новом оренбургском губернаторе Катенине Есет Котибаров прекращает своё выступление против российской власти, получает от неё амнистию. Скорее всего, к этому времени для него стала очевидной бесперспективность продолжения борьбы. К тому же, по мере укрепления российского присутствия на Сыр-Дарье в частности и в степи в целом заметно сузились возможности для осуществления степных манёвров. Кроме того, возросли потери, особенно среди лояльных ему аулов.

Так, в 1856 году Михаил Терентьев указывал, что в ходе проведения операций против Котибарова «только один из наших отрядов разграбил до 146 мятежных аулов»[487]. Возможно также, что на решение Котибарова прекратить борьбу повлияла и неудача выступления Жанкожи Нурмухамедова. Оно началось в конце 1856 года и закончилось поражением. Михаил Терентьев считал, что причиной этого восстания были споры между казахами и русскими поселенцами «за долину реки Ак-Ирек, где и те, и другие занимались хлебопашеством»[488]. Сам