Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

Получить книгу обычно невероятно трудно. На первый же вопрос о книгах следует в ответ певучее «абууу» – и долго приходится объяснять что мы не глумимся над книгой, бережно храним и изучаем ее. В одной из деревень большое впечатление производит наш рассказ о правилах библиотечного хранения рукописей, особенно о стеклянных шкафах. В которых лежат книги. Убеждая соседей показать нам книги, наши добровольные помощники то и дело упоминали стеклянные шкафы, что по коми звучит так же как и по-русски. Но книга – священна, книга – подарок, завет матери или отца. Книгу нельзя (грех) продавать, ее можно только дарить. Иногда мы так и не добиваемся ничего. В наших поисках нам очень помогает молодежь, для которой старинные рукописи уже не являются предметом религиозного культа. У молодежи свои интересы. В той же Медвежне, в доме, где мы днем уговаривали хозяйку уступить нам рукопись XVI столетия, мы весь вечер проговорили с ее молодым зятем о том, как будет устроено коммунистическое общество. Прошлое сталкивается с грядущим.

Черты глубокой старины еще сохраняются на Печоре. В архитектуре старых изб – здесь как и в XVII-ом столетии щипцы (фронтоны) избы выведены из бревен и крыша лежит на них без стропил. Женщины носят русские сарафаны – влияние русской крестьянской культуры было здесь очень сильно, не зная русского языка, местное население, тем не менее, пело русские протяжные песни (на русском языке). И до сих пор эти песни с красивыми старинными напевами живут в повседневном быту пожилых колхозниц.

Наш район беден рукописями. Кроме того, очень многое погибло до нас. То и дело нам рассказывают, что «был шкаф с книгами, да как переезжали, оставили. Все и пропало». «Была избушка с книгами в лесу, да теперь развалилась. Все погнило». «Были книги. Отец зарыл в землю, теперь уж все труха». Иногда по следам таких рассказов мы совершаем напрасные путешествия по стремительным горным рекам – лодка одолевает перекаты, проходит «ворота» – нависшие над черной водой пласты скал, ощетинившиеся остроконечными елями – места головокружительно прекрасные… но вот деревушка и в ней – ничего нет. Было раньше у отца, у деда, у прадеда, а теперь пропали, сгорели, сгнили в земле. Становится обидно до слез.

Старики, любители книг, рассказывают о прошлом: «Отцы наши как? Днем били зверя, проверяли капканы, а ночью и в праздники писали книги». Эти крестьянские рукописи мы находим сейчас. Они зачастую украшены цветными заставками, написаны аккуратным подчерком, почти печатными буквицами. Эта духовная работа, – хоть она и устарела для нас – сама по себе, как работа, как пример любви к писанному слову, внушает глубокое уважение.

Староверы – охотники и рыболовы, уходили с Печоры в сторону Урала, подымались по рекам, текущим с гор, частично – в поисках богатых рыбой и дичью мест, частично – спасаясь от религиозных преследований официальной церкви и царской администрации. Поэтому мы старались посещать деревни, находящиеся на реках, текущих с Урала – по Сыни, Щугору, Подчерему, несмотря на серию разочарований и, наконец, добились успеха на последней из названых рек. Путешествие по Подчерему было прекрасно и само по себе, и доставило нам одну неплохую рукопись.

Мотор лодки был слабоват, на буксире шла вторая лодка, груз да восемь человек пассажиров делали свое дело, – на быстринах порою казалось, что нас начинает сносить, когда около получаса лодка в струях пенящейся воды все огибала и никак не могла обогнуть какой-нибудь полузатопленный куст на берегу. Скалы подымались прямо от воды, побелевший, подмытый снизу лес стоял амфитеатром на крутых берегах, дикий, нетронутый. Прямо перед носом лодки показался комочек рыжей шерсти – белка, – маленькая, она смело переплывала быструю реку и вот уже доплыла, вылезла и, пробежав по песку, прыгнула на дерево. Из воды выскакивает метровая семга – здесь ее множество. Светит солнце, но холодно, ветер ледяной. Крестьянка, устроившись на носу, спокойно развертывает двухмесячного малыша – неужели не простудится?! Ничего, привыкли. С нами в гости к родным едут инженер с женой. Разговор идет об искусстве, Ленинграде, о красоте окружающей природы, истории края и, конечно, рукописях. Но вот наконец горы понизились и открылась деревушка в пять домиков. Нас встречает щедрое и душевное гостеприимство. «Помощь» обеспечена в дороге, поэтому без особого труда извлекаются на свет дедовские «Уставы», «Потребники», огромные, в деревянных переплетах, обтянутые тисненной кожей, а среди них – та, маленькая, невзрачная книжечка, исписанная от руки крупным полууставом, которая и нужна нам. Ее нам просто дарят.

Спим в сенях, в пологе, спасающем от комаров – полог тут совершенно необходим, комаров множество. Утром – сердечное прощание… и вот мы уже возвращаемся назад, вниз по Печоре, на теплоходе. Подходит старик: «Как дела у вас, ребятки?» Секунда недоумения. – Вы же у меня в Конецборе гостили! – Извиняемся – всех не упомнишь. Еще один разговор, еще один рассказ про прошлое, про мрачную секту скрытников, живших в приуральских лесах, по верховьям рек, а машина ровно шумит, проходят мимо уже знакомые берега, и впереди у нас последняя романтическая поездка на реку Вангыр, где у местного охотника – старовера сохранился, как нам говорят, целый амбар с книгами. Есть или нет? Покажут ли? Есть ли там рукописи? А говорят, что у него есть даже рукописи, писанные на коже – пергамине, то есть рукописи не младше XV века! Захватывает дух от тех находок, которые могут быть – а могут и не быть! – на нашем пути. Увы, как часто такие рассказы оказываются вымыслом…

Более точные сведения сообщает нам местный лесничий – книги у него есть, и рукописи он сам мне показывал. Но где? В амбаре? У него 16 лесных избушек, я знаю 9, его сын – 11, остальных не знает никто. И в каждой избушке две-три книги. Сейчас он у себя дома в деревне – я вас подвезу, а вы уж поговорите сами. Снова река. По дороге проверка сетей. Ночь у костра, рыбацкая, всегда необыкновенная уха. Но к несчастью наш охотник… уехал в гости и вернется не скоро. В доме у него лишь печатные книги, да и те жена без мужа с трудом согласилась показать… Что ж, бывает и так. Далеко не всякий геолог находит сразу алмазные россыпи, а наши поиски в чем-то потруднее геологических. Оставляем «корреспондентов», просим поглядеть без нас, написать, если что имеется, оставляем адрес института…

Итак, обследован еще