Заберу твою жену - Мария Сергеевна Коваленко

class="p1">Последнее долго не укладывалось в голове. Я помнил, как девчонка пыталась защитить меня в подвале. Помнил смирение и понимание в серых глазах, когда раз за разом врывался в ее невинное тело.

То, что я видел в реальности и воспоминания, никак не стыковались.

Внешняя картинка была противоположностью ощущениям.

Гребаный диссонанс!

Чтобы разобраться, пришлось напрячь людей отца и нанять дополнительных спецов.

Они месяцами следили за счастливым семейством. Снимали фото и записывали видео. Искали слабые места. К сожалению, итог оказался совсем не тем, на какой я рассчитывал.

К концу слежки стало известно, что Мансуров связался с Катей задолго до нашего знакомства.

Именно по его заданию она устроилась на работу к Диане. И по его команде пыталась пробраться в мою кровать.

- Интересно, если бы наш «друг» мог иметь детей, он бы пошел на всю эту аферу? – озвучивает мой главный вопрос Полина*.

- Не знаю, но у нас есть шанс выяснить, - возвращаюсь в настоящее.

- Значит, сегодня вечером в семейном гнездышке? – цокает моя помощница.

- Ты готова сыграть свою роль? – Ищу сомнение на ее лице. – Такими возможностями не разбрасываются. А у старика пунктик на превосходстве. Он точно захочет доказать мне, что он главный и имеет право брать чужое.

- Говорят, в кровати он еще тот извращенец.

Полина морщит свой красивый, улучшенный гениальными пластическими хирургами носик.

- Думаю, с тобой, как с моей женщиной, он будет любезнее, чем со своими шлюхами.

- За анальный секс с этим жирдяем ты заплатишь мне по тройной ставке!

- Могу еще цветы за вредность прислать.

Нравится ее боевой настрой.

- Свою икебану пристрой лучше... – Полина грациозно спускается с моих колен. - ... той, кого усиленно пытаешься забыть.

Специально для тех, кто сейчас за нами наблюдает, она ослепительно улыбается и ласково поглаживает мой пах.

________ * Полина - главная героиня романа "Я тобой переболею"

Глава 12

Глава 12

Катя

Ночью сплю беспокойно. Впрочем, причин для плохого сна хоть отбавляй!

Курьер отца успел приехать в детский дом до моего отъезда. Он привез мне маринованные огурцы, салат из перцев и кусочек свежего сала для мужа. А уехал с ксерокопией, спрятанной в коробке с конфетами для мамы.

Все прошло вроде бы замечательно. Вадим лично проконтролировал передачу и даже проверил целостность коробки. Но животная чуйка мужа оказалась сильнее любых фактов.

Весь вечер он расспрашивает меня о деталях разговора с отцом. Лично перетрясает все закатки и выбрасывает в мусор сало. А затем запрещает общаться с родителями.

- Наговоришься через месяц! – коротко обрубает он.

- А не много ли условий в последнее время? Хочешь, чтобы кто-то заподозрил, что я не жена, а пленница?

- Уложишь в кровать Аристархова, я тебя на собственной машине свожу к родным! Такое шоу покажем, что соседи расплачутся от умиления.

- Миша, месяц это долго.

Я не могу сейчас перестать общаться с папой. В кой-то веки мы нашли, за что можно взять с поличным и Мишу, и его «партнеров по бизнесу». Другая такая возможность может и не представиться. К тому же... муж наверняка уже подписал мне смертный приговор.

Если не выберусь сейчас, никто меня не спасет.

- Ты даже не заметишь, как быстро он пролетит. – Муж достает из холодильника очередную бутылку своего волшебного коктейля. Внимательно проверяет пробку и, открыв, залпом выпивает зеленоватое шаманское пойло.

- А если с мамой или папой что-то случится? Они немолодые, - цепляюсь я за последнюю возможность.

- Позвонят мне. Номер у них есть. А я уж передам, если ты будешь хорошо себя вести.

После таких условий я с трудом сохраняю спокойствие. Руки так и тянутся расцарапать лицо мужа. А с языка в любой момент готовы сорваться проклятия.

Контролировать себя настолько сложно, что не спасают никакие позитивные мысли и дыхательные упражнения.

Чтобы не ляпнуть лишнего, я ухожу в свою комнату. Снимаю домашние тапочки и босиком становлюсь на ледяной, залитый дождем пол лоджии.

Первые несколько минут просто стою.

Ловлю руками прозрачные капли.

Подставляю лицо ветру.

Жду.

Мне не зябко, не мокро.

Бесцветно.

Внутренняя пружина так сильно сжата, что никакой ветер не в состоянии достучаться до нервных окончаний.

Приходится вымораживать себя насквозь. Насиловать холодом до околевших рук и стука зубов.

Только когда позвоночник прошибает ледяная волна, я постепенно расслабляюсь.

Вернувшись в комнату, закрываю дверь лоджии. Ныряю в тапочки. И ухожу греться под горячими струями в душе.

***

На утро после такого вечера и ночи я как разбитое корыто. Мы снова опаздываем с Робертом в сад. Вновь приезжаю в детский дом на полчаса позже привычного срока.

К моему счастью дальше все проходит, как обычно. Игры с детьми, пустые разговоры с коллегами, согласование с поваром меню на ужин и спокойная, без пробок дорога в сад и домой.

К семи вечера я и Миша готовы к приему гостя. Специально для Аристархова я надеваю глухое черное платье с пикантным вырезом на спине. А муж соглашается сменить домашние тапки со специальной ортопедической подошвой на удобные мокасины.

Мы оба собраны, однако звонок в дверь оказывается для меня неожиданностью. Я снова вспоминаю нахальный поцелуй нового спонсора и, как девочка, заливаюсь краской.

- У него нет ни одного шанса. – Миша шлепает меня по ягодицам и идет лично открывать дверь.

Появление Аристархова напоминает начало важного представления в театре. Я пытаюсь себя убедить, что это водевиль. Но уже через минуту становится ясно, что впереди драма.

- Глеб Юрьевич! Какие люди! – распахивает руки для объятий мой муж.

- Лучше просто Глеб, - как давнему другу отвечает Аристархов и так же тепло обнимает Мансурова.

- А это?

Вижу, как у мужа открывается рот. Сейчас он точь-в-точь как охотничья собака нашего знакомого егеря, готовая в любой момент сорваться за дичью.

- Знакомьтесь, моя Полина.

Аристархов пропускает вперед роскошную длинноногую брюнетку. Спрашивает мужа о делах и чем-то еще. А я, как последняя дура, раз за разом перевариваю внезапное «моя».

Ума не приложу, почему меня так цепляет это короткое слово. Аристархов такой же лицемерный подонок, как и муж. Все, что мне от него нужно – пробраться в кровать, поставить прослушку и, когда отец будет брать всю банду, помахать красавчику рукой на прощание.

Никаких чувств. И все же... Я злюсь.

- У вас очень милый дом, - словно