И и Я. Книга об Ие Саввиной - Анатолий Исаакович Васильев

Непредполагаемое

В доперестроечные, перестроечные и постперестроечные годы (то есть до капитализма) актерская концертная деятельность была бурной и многоразовой. Благодаря ей я объездил почти весь Советский Союз и добирался до самых его окраин, чему был искренне рад: в августе ты на Камчатке, а в октябре — в Самарканде. Впечатляет! И создает особый душевный настрой: стоит только услышать, что есть возможность посетить какой-то еще неизведанный закуток, как я уже готов мчаться, ехать, лететь.

Но этот случай — особый.

Сейчас уже не помню, от кого поступило предложение составить компанию актерскому курсу Школы-студии МХАТ с их педагогом Аллой Покровской в поездке на Соловецкие острова — Соловки. Задумал, а потом и осуществил эту коллективную поездку архангельский авантюрист, изобретатель приключений художественный руководитель Архангельского молодежного театра-студии Виктор Панов. Сделать это было непросто. Во-первых, эти острова являлись какого-то уровня пограничным кордоном. Во-вторых (главное!), во времена не столь далекие здесь находились Соловецкий лагерь особого назначения (СЛОН) и Соловецкая тюрьма особого назначения (СТОН). Аббревиатуры эти запоминаешь потом на всю жизнь, отдавая дань мрачному юмору соловецких вертухаев, сотворивших ЭТО на месте мужского монастыря XV века. Не забудем, что Соловецкий монастырь превратился в ссыльное место при Иване IV Грозном. “Оттепельные" начальники никак не успевали убрать все следы мрачного советского прошлого. Среди прочих следов, например, вместо креста на главном соборе Соловецкого кремля — огромная пятиконечная звезда, сваренная “зеками" из ржавых труб. Потом я фотографировал кельи, превращенные в камеры. Карцеры, суженные кирпичной кладкой до пространства метр на метр.

Но едут туда не за этим, а за восхитительной древностью русской, созерцанием множества островов с их дико-ласковой природой и деревянными каналами, сотворенными монахами столетия назад, служащими свою службу и по сей день; за удивленным разглядыванием выложенных камнями на берегах островов таинственных лабиринтов, предназначение коих до сих пор неизвестно, и за многим, многим другим, чего и описать нельзя, — надо там побывать, и не раз.

Короче — согласен был сразу на поездку, тем более в такой симпатичной компании: будущие гениальные великие актеры и актрисы — студенты мхатовского училища с “наблюдающей" Аллой Покровской (человек двадцать), писатель-драматург Александр Гельман, его жена Татьяна Калец-кая, по сценарию которой я потом сниму фильм “Плывут моржи", и (внимание!) живая легенда артистического мира — Ия Сергеевна Саввина.

Сначала — сутки поездом. 1239 километров. (Пройдет время, мы с Ией преодолеем на “жигуленке" 2/3 этого расстояния, чтобы снова погрузиться в сказочную северную природу: рыбалку, грибы, ягоды, увидеть вылетающих из-под ног глухарей.)

Существует неукоснительно соблюдаемая традиция — откуда взялась, непонятно. Только состав тронулся, по купе тут и там зазвенело стеклянное, зашуршала фольга, и из нее повылазили домашние котлеты, вареная курятина, соленые огурчики, вареная картошечка — в общем, кто чем богат.

Потом я к этому привыкну: там, где Ия, там — все остальные. Так и в этот раз: часть путешественников у нее в купе, часть в коридоре рядом. В те времена проводники разрешали пассажирам втихаря курить в купе. Ну, раз “втихаря", значит вовсю. Ия, надо сказать, дымила нещадно, и я, грешен, может, чуть меньше, что, впрочем, в этом дурацком занятии не суть важно. Когда я приставал к ней с просьбами поменьше курить, она в ответ неизменно цитировала фразу из письма к ней Фаины Георгиевны Раневской: “Умоляю не курить, что я и сделала и отчего лезу на стенки и, как цепная собака, кидаюсь на людей!" И добавляла: “Я тебе как интереснее: как собака или ползающая по стенкам?" Разводишь руками…

Итак, купе в столбах табачного дыма, преферанс с острым словцом по ходу игры — а как без этого, если партнер плохо соображает. Сама Ия играла отлично. В какую-то игровую паузу, разглядев сквозь дымовую завесу проплывающий за окном пейзаж, Ия всплеснула руками и своим неподражаемым голосом воскликнула: “Господи, как хорошо на природе!" По-моему, кто-то чуть не свалился с верхней полки — хохот гомерический! (Она потом иногда просила меня пересказать этот случай знакомым и всегда с удовольствием слушала.)

В Архангельске нас приняли в свои заботливые руки ребята из Молодежного театра, не давали нам скучать и по-всякому заботились о нас. Соорудили “Музей Соловков" и провели там для нас экскурсию: солдатская палатка, котелок с алюминиевой кружкой, ящик ДЭТы (средство от комаров), спальный мешок, фрагмент ламинарии (полезная водоросль) и на маленькой фарфоровой (!) тарелочке два комариных трупика и надпись: “Хозяин Соловков с супругой". Посмеялись мы в музее, а — зря! Потом мы эту тарелочку не раз вспоминали.

Первый предупредительный звоночек прозвучал в аэропорту, где мы садились в самолет для полета на Соловки. Багаж наш потрошили пограничники, что намекало на некоторую “режим-ность" того места, куда мы стремились. В моем чемодане обнаружились краски и флакон растворителя для них (мечталось там порисовать). Указывая на флакон, пограничник спросил: “Горючий?" — “По-моему — нет", — ответил я. Он показал надпись на флаконе “Беречь от огня!" и отставил его в сторону: “Нельзя". Я стал плаксиво упрашивать, что без растворителя не порисуешь, он необходим. Бесполезно. Тогда я показал на пузырек с ДЭТой в моем же чемодане: “А это как же?" (Она на спиртовой основе, потому горит, как порох.) Погранец посмотрел на меня как на идиота и пробасил: “Так без ДЭТы там нельзя!" Растворитель потом пронесли ребята — кто-то спрятал его в резиновом сапоге.

Уже на Соловках, когда мы длинной вереницей шли от самолета к месту нашего пребывания, по дороге попалось еще одно предупреждение от фарфоровой тарелочки. Оно лежало на земле возле огромного валуна сбочь дороги в виде сильно пьяного мужичка. Зрелище удивительное: рядом ни одного человека, этакое лирическое одиночество. Ия тут же села рядом с ним на валун и приняла позу сострадающей Магдалины, а я сфотографировал эту почти библейскую мизансцену. Удивила прическа этого бедолаги, которую он лениво пытался поправить ладонью. При внимательном рассмотрении прояснилось, что “прическа" — скопище комаров, усевшихся на его абсолютно лысую голову, а он пытался их согнать. “Прическа" шевелилась и прекрасно себя чувствовала. Кто-то достал пузырек с ДЭТой и окропил его лысину — хозяева Соловков с супругами тут же покинули злачное место. А мы поняли, что прибыли!

Из дневника:

Рано Архангельск. Панов. У него дома. Выставил водку. Не притронулись. Подремала. Сварила щи. Поехали в аэропорт. Проторчали до 6-ти вечера, самолет на Соловки не