И и Я. Книга об Ие Саввиной - Анатолий Исаакович Васильев

Пугающе спокойным голосом она рассказала, как это было.

После спектакля она завезла Асю Вознесенскую домой и ехала к себе. До дома оставалось минут пять. Она выезжала из туннеля, как на нее неожиданно, практически в лоб, выскочило это чудовище, пропахало всю водительскую сторону машины и отбросило ее к тротуару. Этот путь машина пролетела боком на двух колесах (потом по следам разобрались). Как не перевернулась? Оказывается, этот привилегированный “членовоз", привыкший разъезжать по резервной полосе, свернул на нее, уходя от снегоуборочной машины, а там — другой снегоуборщик, уходя от которого он и понесся на встречку, на встречу с Ией. В стопроцентно смертельном исходе Судьба отыскала один шанс и подарила его Ие, оставив ее живой. Медицинский замминистра интеллигентно поинтересовался, не требуется ли ей медпомощь. Услыхав, что нет, смотался с места происшествия на другой машине, которую ему быстро подогнали.

Поражало ее ледяное спокойствие. Она рассказывала обо всем этом как о чем-то далеком и никак с нею не связанном.

На Кутузовском мы должны были поехать на разбитой машине в какую-то гаишную контору для экспертизы на предмет обнаружения в крови участников аварии какого-нибудь алкоголя. Поздняя ночь, пустое темное здание с бесконечными гулкими коридорами. Первой увели в какой-то кабинет Ию. Мы с шофером “Чайки" топчемся в темном коридоре. Желая вызвать во мне сочувствие, он говорит, что нам-то попроще и полегче, поскольку машина серийная и ремонт не сложный. А у его машины каждая деталь оригинальная, ручной работы, и у него ремонт сложный. И тут в этом коридоре раздается жуткий крик: “Ё… твою мать! Ты человека чуть не убил!"

До меня не сразу дошло, что это я кричу. Шофер испуганно шарахнулся от меня и отошел подальше. От греха!

Все эти страсти и ужасы не нашли должного отображения в дневниках Ии. Записано сухо и невпечатляюще:

Отвезла Асю. На обратном пути у стелы на Кутузовском врезалась “Чайка" 11–14 МОС. Вызвала Толю. До 3-х ночи возились с оформлением. Чудо, что жива.

Потом, по разным дням, короткими фразами разбросаны отголоски того вечера-ночи:

Днем уже мандраж, вся горю. Госстрах. Заявление… Толя повез в церковь… Звонок из ГАИ. Поехали за справкой. Колесник Иван Федорович. Спросил “была ли у врача?" Чудо!.. Телеграммы об отказе от осмотра… На сервис на ВДНХ. Телеграммы об осмотре. Поликлиника. Хирург. Невропатолог. Ребра целы…

Вся эта “мотовиловка" связана еще и с тем, что в аварии задействована машина из ГОНа: Гараж Особого Назначения. (Невольно вспоминаются соловецкие СЛОН и СТОН.) Беспокоились о максимальном минимизировании вины этого “блатного" танка, и что-то у них, видимо, получилось. Во всяком случае, за выезд на встречку с такими последствиями можно было и в тюрьму загреметь. Не загремел. Ну и черт с ним! А Ию все-таки догнала в результате депрессия, которую не скоро она преодолела, и вылилась она вот в это.

Из дневника:

Тоска смертная. Беспокоит “Мосфильм". Что б ни дала, только началось что-нибудь. Вяло существую. Апатия. Оказывается, у любимого мною Щедрина есть такое (спасибо Конецкому, у него прочла) просто про меня.

— Нет злее тревоги, как тревога апатии, несмотря на то, что выражения “тревога" и “апатия" на первый взгляд кажутся несовместимыми. Если вы видите перед собой человека ленивого и вялого, не думайте, что эта вялость равносильна отсутствию тревог. В этом-то именно субъекте и свила тревога настоящее гнездо свое, он тревожится постоянно; тревожится и за то, что он не сделал, и за то, что ему еще предстоит сделать…

Релаксация

Квартира наша в то время находилась на Большой Грузинской улице, и окна ее буквально нависали (так казалось) над Московским зоопарком. Наши окна запросто выигрывали у телевизора соревнование по привлекательности демонстрируемого. Еще бы! Прямо под нами проживали красавцы волки, чуть дальше смешные обезьяны и толстушки капибары, и далее — огромный пруд, заполненный водоплавающей красотой.

Что случилось со мной в ту пору — не помню.

Настроение было никудышное, всё раздражало и злило, обуяла меня чудовищная мизантропия, недовольство всем и всеми, а главное — собой. Как когда-то Буратино ноги притащили в цирк, так и меня мои ноги почти насильно поволокли в зоопарк (как раз мимо проходил), и я подчинился им в поиске положительных эмоций. Интуиция не обманула. В компании с этими летающими, ползающими, пищащими, лающими и рычащими существами проветрились от мрачного смога мозги, невольная улыбка приклеилась к физиономии, явно улучшилась погода, да и люди стали менее противными. Припомнив это событие, предложил Ие посетить зоопарк, чтобы развеяться. Она легко согласилась (все-таки интуиция — великая вещь!). Пошли.

Почти сразу на ее лице появилась та самая невольная улыбка. Значит, верным путем идем, товарищи! Каждый по-своему приходит в себя и примиряется с окружающим миром после потрясений. Ия — особо! Остановились у вольера, заполненного полярными совами — белоснежными очаровательными существами с огромными желтыми глазищами. Когда мы подошли, они все разом (а там их много!) повернули к нам головы. Сумасшедшая картина! Рядом образовались две типа пэтэушницы с мороженым. Взвизгнув от восторга, одна проворковала: “Вот бы чучело из них сделать!" — “Из тебя бы, б…ь, чучело сделать!" — с металлической интонацией, тихо, но четко произнесла Ия. Пэтэушницы завертели головами: вправду сказано или послышалось? Совы дружно захлопнули глазищи и отвернулись, а в Ииных (вот такое странное слово!) глазах появились чертики и бабы-ежки. Верной дорогой идете!

Общение с “неживотными" на этом не закончилось. У вольера с сайгаками — семья: мужик с дочкой на плечах и жена. Жуют шаурму и пытаются ею кормить животных, хотя везде торчат запретительные таблички. Мамаша, показывая на сайгачат: “Ой, смотри какие у них морды страшные!" Ия (с известной интонацией): “Ты на себя посмотри, уё…ще!" Дочка засмеялась: то ли услышала, то ли на сайгаков, а взрослые напрягли слух — что-то послышалось?

Идем дальше в поисках положительного. У большого загона с лежащей посредине гиеной — небольшая компания с видеокамерами и фотоаппаратами. Пытаются поймать эффектный кадр. Женщина — соседу: “Миш, брось в нее (в гиену) чем-нибудь, пусть она пошевелится". — “Не люди, а крокодилы людоедские", — мрачно заметила Ия. Ее услышали. “Ой, — вскричала женщина, — вы, это — Савинова! Ой, то есть — Саввина, я по голосу узнала! Саввина вы, да?"

Все эти события в