Прости, если любишь... - Айрин Лакс

- всего лишь бывшая жена! Которую ты не любил и не уважал, иначе бы не оставил с одной квартирой! Ты даже сына нашего не любишь, потому что не стал поддерживать его интересы из родительской любви! Ты только дочери задницу готов нацеловывать, верно? И она во всем всегда на твоей стороне. Ах да, ведь папочка платит за ее учебу и проживание за границей!

В порыве злости я выкрикиваю ещё одну свою боль, о которой даже говорить не хочется и вспоминать - тоже.

Наша младшая дочь, Милана, при ссорах и разводе безоговорочно приняла сторону отца.

- Мам, это ваши дела и отношения, не мои. Папа останется папой… Неважно, сколько у него других женщин! - заявила она, покрывшись алыми пятнами.

Она стояла на своем и мяла в руках брошюру универа, куда несколько лет мечтала поступить. Она даже летала, узнавала там все.

Летала с Евгением, разумеется. Я в то время осталась здесь, устраивала девять дней после похорон моего отца. Мне было не до каких-то увеселительно-познавательных поездок.

Милана поступила и уехала, мы почти не общаемся.

Я приглашала ее приехать на Новый год, она сказала, что будет праздновать с друзьями, а потом в статусе Жени появилось короткое видео встречи с дочерью.

Что ж, она сделала свой выбор, и я в своей обиде не пытаюсь ей навязываться, и она сама мне редко пишет и звонит.

Когда звонит, разговор между нами неловкий и до того холодный, что меня тошнит, и я вздыхаю с облегчением, когда эта минута заканчивается.

Жива-здорова, а об остальном папочка позаботится - и квартирку в центре купит, и учебу оплатит, и модный шопинг в Милане.

Я все это знаю!

И обо всем этом мне хочется кричать.

Кричать от несправедливости.

Но вместо этого я выдыхаю:

- Ты оставил нас барахтаться с сыном и выживать, вот мы и выживаем, как можем. А теперь катись. На хрен. Отсюда. И можешь счет выставить! За помощь! - хриплю. - Да, выстави нам с сыном счет! Я оплачу его! Нам ничего от тебя не нужно, забери свои подачки и свою гребаную помощь!

- Б…ь! Да что ты такое несешь, женщина! Ты в истерике, угомонись!

Зло сверкнув глазами, Евгений вдруг делает рывок вперед и обхватывает меня локтем за шею, нагибает и тащит.

Я брыкаюсь, пинаюсь и посылаю проклятия, царапаюсь ногтями всюду, куда достаю. Муж шипит, но продолжает меня тащить.

- Тронешь меня, и я напишу заявление! - ору. - Я найду тех, кто не будет вилять хвостиком перед твоими деньгами!

- Заткнись! Остынь и… заткнись, Вика. Ради себя самой же…

Стены и коридоры пролетают перед нами. Евгений затащил меня в ванную и сунул головой в раковину, под кран, врубив ледяную воду бешеным напором.

Она ударила меня по голове и ошпарила, будто кипяток.

Евгений удерживает меня так с минуту и, когда мои зубы уже начинают лязгать от холода, отпускает.

Я сползаю на пол и, как собака, ползу на четвереньках, до стены. Там на нижней полке ровными стопками сложены полотенца. Голова дико ноет от ледяного холода, от всего… Зубы лязгают, меня колотит.

Бывший муж возвышается надо мной. Рубашка у него тоже промокла, лицо расцарапанное.

Так тебе и надо, говнюк…

Ноющая боль заставляет сосредоточиться на своих руках. На среднем пальце левой руки я сорвала ноготь до мяса, он болит ужасно. Надо будет срезать аккуратно.

- Надеюсь, ты успокоилась. Услышь меня. Дело серьёзное.

Не дождавшись ответа, бывший муж уходит.

Я бросаю ему вслед:

- Да что бы ты под землю провалился! - но проклятие летит в закрытую дверь, и я остаюсь одна.

*****

Хотела позвонить сыну, но что я ему скажу?

Только повою и продолжу истерику?

Нет, поговорю с ним, когда остыну.

Поговорю и перечислю все его косяки, за которые теперь мне приходится терпеть присутствие бывшего мужа.

Первым делом на следующее утро я вызвала слесаря, и он сменил мне замки.

Вот так.

Теперь никто не войдет, а сын, если надумает вернуться, тоже под дверью подождет немного и попросится внутрь.

Потом я все же выпорхнула из дома, в салон, который находится на первом этаже нашего дома, чтобы привести ногти в порядок. Мой мастер, Анна, ужаснулась, но постаралась все исправить. Теперь у меня красуются короткие ногти вишневого цвета, довольно непривычно, я привыкла носить длинные, но делать наращивание у мастера не было свободного времени. Запишусь на другую дату.

Состояние вчера было взвинченное, а сегодня во мне царит опустошение и апатия: не хочется ничего.

Когда звонит Олег Демин, предлагает встретиться и шутит, что готов даже на край света за мной приехать, я соглашаюсь.

Только на край света не отправимся, а вот в кафе напротив - вполне.

Это достойное заведение, мне нравится иногда там заказывать.

*****

Я сижу в кафе напротив Олега, который явно старается развеселить меня. Он рассказывает истории, улыбается так, словно мир принадлежит ему одному. Хочется верить в его заразительную уверенность.

Вдруг чувствую, как в воздухе что-то меняется.

Спину сводит холодными мурашками.

Оборачиваюсь и вижу.… Евгения, подходящего к нашему столику.

Он очень недоволен тем, что я ослушалась его приказа сидеть дома.

Его мрачное выражение лица не сулит ничего хорошего.

Глава 10

Виктория

Сердце внезапно начинает колотиться в горле.

Оно там - искромсанное на куски, кровоточащее, но всё ещё живое.

Я вспоминаю, как нам было хорошо вдвоем.

Давным-давно это было, но было же!

Я не выдумала наше прошлое, оно было по-настоящему счастливым.

К сожалению.

Будь у нас все не в ладу, было бы проще сейчас остаться одной и переживать наше расставание. Но вместо этого с его возвращением память подбрасывает мне картинки счастливых мгновений, нашептывая о том, как много их было…

Евгений не большой мастер произносить пламенные речи, но когда клялся мне в любви, то произнес такие слова

- Я буду беречь твое сердечко, а ты… ты давно - в моем! - и после этих слов он показал мне татуировку с моим именем на груди.

Я растаяла, как снежинка на горячей ладони, после