Раннее христианство. Том I - Адольф Гарнак

В предании о Нем нет ничего более верного, чем то, что Его возвещение было «Евангелие» и воспринималось как благая и радостная весть. Евангелист Лука поэтому с умыслом открывает свой рассказ о появлении Христа словами пророка Исайи: «Дух Господень на Мне; ибо Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушенных сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное». Или собственными словами Христа: «Придите ко Мне, все труждающиеся и обремененные, и Я успокою вас; возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим, ибо иго Мое благо и бремя Мое легко». Это слово властвует над всем учением и всей деятельностью Христа; оно содержит в зародыше все, что Он говорил, все, что Он сделал. Тут сразу становится ясно, насколько Его проповедь опередила возвещение Крестителя. То, хотя в глубине противоречило священникам и книжникам, все-таки не сделалось знаменем, против которого они поднялись. «Падение и воскресение», новое человечество в противовес старому, Божьих человеков создал один Христос. Он сразу восстал против официальных вождей народа, а в их лице и против низменного человека. Они себе представляли Бога деспотом, строго следящим за церемониалом домашнего устава; Он дышал Его близостью. Они видели Бога только в законе, из которого они соорудили целый лабиринт с теснинами, извилинами и тайными выходами; Он видел и ощущал Его всюду. У них имелась тысяча Его заповедей, и поэтому они воображали, что знают Его; у Него была лишь одна, и поэтому Он Его знал. Они из религии сделали простое ремесло, — трудно найти что-либо более отвратительное; Он возвещал живого Бога и благородство души.

Обозревая проповедь Христа, мы можем разделить ее на три круга. Каждый круг содержит в себе все благовествование; следовательно, оно в каждом достигает полного проявления.

Во-первых, Царствие Божие и его приближение.

Во-вторых, Бог-Отец и бесконечная ценность человеческой души.

В-третьих, высшая справедливость и заповедь любви.

Величие и сила проповеди Христа заключается в том, что она так проста и при этом так богата, — так проста, что она исчерпывается в каждой затронутой главной мысли, и так богата, что всякая такая мысль кажется неисчерпаемой, и нам никогда не дойти до дна изречений и притч. А еще за ними, за каждым словом стоит Он сам. Из глубины веков они нас трогают свежестью нынешнего дня. Тут действительно, оправдывается глубокое слово: говори, чтобы я тебя видел.

В дальнейшем мы постараемся познакомиться с теми тремя кругами и разобрать мысли, принадлежащие каждому из них. В них содержатся основные черты проповеди Христа. Затем мы попытаемся понять Евангелие в его отношении к отдельным великим вопросам жизни.

1. Царствие Божие и его приближение. Проповедь Христа о Царствии Божием принимает последовательно все выражения и формы, начиная с ветхозаветного тона пророческого возвещения о страшном суде и об ожидаемом осязаемо грядущем владычестве Бога и кончая идеей о наступающем теперь же, начиная с благовествования Христа, внутреннем приближении Царствия. Его возвещение обнимает эти два полюса, между которыми имеется множество ступеней и оттенков. На одном полюсе наступление Царствия является делом будущего, и само Царствие представлено как внешнее владычество Бога; на другом оно представляется чем-то внутренним, уже существующим, достижимым в настоящем. Итак, вы видите: и понятие о «Царствии Божием», и представление о его приближении может быть истолковано разно. Христос перенял их из религиозного предания своего народа, где они уже занимали первое место; он допускал несколько ступеней, на которых уже хранилось это понятие, и прибавил несколько новых. Одни только земные надежды на земное политическое благополучие он исключил.

Христос так же, как и все его соплеменники, мыслящие строго и глубоко, был проникнут великим контрастом между Царствием Божиим и царством мира сего, в котором Он видел преобладание зла. Это было не одно только смутное представление, не мимолетная мысль, — это было живое переживание и ощущение. Поэтому Он и был уверен, что это царство должно быть уничтожено, должно погибнуть. А это невозможно без борьбы. Борьба и победа, — вот что начертано перед Его душой с драматической ясностью, великими, твердыми знаками, теми же, в которых их узрели пророки. В конце этой драмы Он видит Себя сидящим одесную Отца, а двенадцать учеников Своих на престолах, судящими двенадцать племен Израиля; все это стояло перед Ним наглядно, совершенно соответствуя современным представлениям. Можно теперь, — и многие из нас так и делают, — объявить эти драматические картины с их резкими красками и контрастами главным содержанием и основной формой возвещения Христа, которым просто следует подчинить все остальные изречения, представляющие собой только более или менее важные варианты, приведенные, может быть, только последующими повествователями; одно драматическое ожидание будущего имеет решающее значение. С таким взглядом я согласиться не могу. Ведь и в аналогичных случаях было бы неправильно, если бы мы судили о выдающихся, действительно сделавших эпоху личностях главным образом по тому, что они имели общего со своими современниками, и придавали бы меньше значения тому, что составляло их личную особенность и величие. Склонность к нивелированию, к сглаживанию особенностей основана у некоторых на достойном уважения чувстве правды; все же она ошибочна. Но еще чаще тут действует сознательное или бессознательное стремление не признавать вообще великого и низвергать выдающееся. Не может быть сомнения в том, что Христос просто заимствовал у своих современников представление о двух царствах, Царствии Божием и царстве сатаны, об их сражениях, о предстоящей последней борьбе, которая должна завершить победу над дьяволом и на земле, после того как он давно изгнан с неба. Он этого представления не создал, Он вырос с ним и сохранил его. Но другой взгляд, что Царствие Божие не осущестштяется «внешними деяниями», что оно уже существует, — это было действительно Его достояние.

Для нас, господа, это ныне трудносоединимые, да почти непримиримые, противоположности: драматическое представление грядущего Царствия Божьего, с одной стороны, и проповедь: «оно среди вас, оно — тихая и могучая Божья сила в сердцах» — с другой. Но об этом надо подумать, надо уйти в историю, чтобы понять, почему при других исторических преданиях и при других степенях образования в этом не ощущалось противоречия и могло совместно существовать и то и другое. Мне думается, что через несколько веков и в оставленных нами умственных построениях найдется много противоречивого, и нам будут удивляться, что мы на них успокоились. На том, что мы считали ядром вещей, найдут не одну