Жезл времён. Рассказ эльфа - 1ex0

- Готовься в битве!

Кинжальщик испытал очередное наслаждение, однако пересилил себя и послушался её. Рука скользнула на пояс и достала оттуда изящный золотой серп. Как раз вовремя, потому что из чёрного проёма стали выскакивать отнюдь не хахормес.

Металлические – да, но вот только это были не люди, а животные. Какие-то гончие. Выпрыгивая из расселины, они тут же накидывались на тех, кто находился к ним ближе всего, то есть на Шикигама и Шегаха. Мощные челюсти готовы были разорвать на части всё, что угодно. Острые когти наносили рванные раны. А металлическая плоть была настолько прочна, что ни секира вождя уду’заров, ни стрелы кхизджака, ни кинжал человека не могли причинить хоть какого-нибудь ощутимого урона. Шегах собрал на себе внимание большинства этих тварей, когда как Шикигам не мог справиться и с одной из них. Гном и зверюга барахтались и кувыркались на земле. Коротышка настолько растерялся от такого стремительного натиска, что забыл о своей магии и чуть было не расстался со своей жизнью. Металлическое животное успело нанести ему сильные раны, прежде чем на помощь подоспел Лагрез. Человек налетел на зверюгу, пытаясь сбить её пинком, который он делал с налёту. Этот приём имел лишь частичный успех. Да, зверь оторвался от Шикигама, однако хорган-чародей всё ещё продолжал находиться в ловушке, будучи зажатым когтистыми лапами. Лагрез оказался на спине твари и пытался колоть и резать в разные месте, чтобы нащупать слабину, однако ничего не помогало. Эхталиора посылала свои стрелы одну за другой, но те отскакивали от металлической поверхности их кожи, так что она быстро поняла, что остаётся тут бесполезной. Громила тем временем продолжал бороться с постепенно растущим количеством кусачих гончих. По всей видимости, его огромный рост расценивался этими животными как угроза, и они кидались на него. А тот, хоть и не мог никак уничтожить ни одну из них, только лишь ещё сильнее смеялся. В ближнем бою ему равных не было. Металлические челюсти клацали, но ни одна из этих тварюг не вцепилась в него. Их когти то и дело свистели на воздухе, однако ни одно из этих существ даже не поцарапал урункрока. Он пытался вырвать свою секиру из их пастей, чтобы использовать по назначению и размозжить хотя бы уж одну из них, но, стоит ему только вырвать своё оружие из пасти одной гончей, как тут же в древко топорища впивается следующая, так что ему приходится заново стряхивать и отпинывать её.

Лагрез, пытаясь удерживаться на спине зверюги, кричал Шикигаму, чтобы он воспользовался магией. Гном истекая кровью, долго не мог собраться с мыслями. А, когда силы начали оставлять его, запаниковал и стал материализовывать все чары, какие только мог. Эфир дрожал над головой, и множество различных сфер магии обрушились на гончую, которая удерживала его неподвижным, и на Лагреза, который пытался не дать жутким челюстям пожрать коротышку. Половина эффектов магии летела мимо, какие-то попадали по зверю, а какие-то – по Лагрезу. Человек терпел на себе множество неблагоприятных, но несмертельных последствий, однако не удержался на спине врага, когда откуда ни возьмись в него влетел огромный камень. Кинжальщик повалился назад и попал в когти следующей гончей, чуть было не угодив под острые зубы. Эхталиора истратила все стрелы, пытаясь разить врагов. Шегах никак не мог избавиться от постоянного наплыва тварей. Он и так держал на себе с десяток, если не больше этих гончих, однако они не прекращали выскакивать их тёмной расселины. Лагрез очень плохо справлялся с одной из них, а тут ещё пришла вторая, и он уже начал пропускать удары. Шикигам терял сознание, из последних сил пытаясь творить свою магию. Становилось очевидно, что вторжение стремительно обращалось в поражение.

Но вдруг все белоснежные звери в один миг погибли. Просто развалились на части, оставшись лежать грудами металлолома. Шегах, всё ещё дыша сражениями, схватил покрепче свою секиру и стал своими дикими глазищами искать противника. Но, крутясь на месте, он встречал только лишь друзей – врагов вокруг не было. Лагрез тоже не понимал, что происходило. Шикигам лежал и постанывал от боли. И только Эхталиора смотрела куда-то вверх. Лагрез, придя в себя, первым делом сказал:

- Так, это точно был не я.

Урункрок вторил его словам, когда как эльфийка спросила:

- Что это?

Человек взглянул туда, куда глядела девушка и понял, что она видит призрака отражений. Туманный силуэт, объятый пламенем зора, нависал над полем битвы, но дождь скрывал его, поэтому Эхталиора не могла понять, что это был тот самый призрак, которого она видела на опушке близ Адлальте. Кинжальщик ответил:

- Так это ж один из туманных людей, которые вышли из зеркала вместе с остальными тварями. Но Найлим обратил их в свой разорад, и теперь они на нашей стороне.

- Опять разорад. Что это такое?

Человек хотел было начать рассказывать о величии бессмертных, однако Шикигам своим жалостливым голосом пролепетал:

- Спасите. Умираю.

Лагрез и Эхталиора припали к своему напарнику, чтобы осмотреть раны. Эльфийка была взволнована, ведь на чародее не было живого места. Она тут же сняла с пояса металлическую фляжку и напоила гнома, говоря, что это мигом поставит его на ноги. И первые признаки были на лицо, а, точнее, на лице. Лице Шикигама. Он тут же открыл глаза и стал протирать их, а также интересоваться, что это там за зелёный факел летает в воздухе. Лагрез сказал, что это союзник. Тем временем Шегах-обр-Харкыш, всё ещё пребывая под действием ярости крови, сказал, что из расселины приближается кто-то ещё. Покрепче стиснув секиру, он готовился ко второму бою. Лагрез попросил Эхталиору приглядеть за умирающим, а сам, прильнув к стене, готовился устроить засаду.

Прошло немного времени, так что остатки кровавой ярости за неимением боя окончательно выветрились из урункрока, но своей стати и своей готовности он не терял, ведь до последнего мига, пока ещё пребывал в боевом состоянии, он ощущал приближение противника. А теперь он уже видел его силуэт, который двигался к расселине. Шикигам тем временем уже пытался при помощи Эхталиоры подняться на ноги. И тут из пробоины Туманной крепости выбирается самый настоящий хахормес. Человек, на чьём лице рисовалась мрачное спокойствие, а на лбу красовался символ приверженности хахормес – чёрная ладонь. Руки и ноги его были облачены в блестящие доспехи, когда как туловище было чёрным от сущности своего господина. Шагах произнёс:

- Найлим говорить: с таким драться можно.

И после этого он налетел