Петербург на границе цивилизаций - Александр Владимирович Тюрин

«Всемирная лаборатория», якобы занимавшимся «свободным общением и обменом идеями ученых разных стран». Кто командовал этим НПО за бугром – тайна великая, хотя, судя по заявленной тематике, поблизости мог стоять Сорос. Отделение «Всемирной лаборатории» в России возглавлял некий А. Финкельштейн, числившийся академиком от астрономии. А «чикагские мальчики», захватившие управление российской экономикой, освободили эту «лабораторию по отмыванию денег» от уплаты налогов.

БМП передает псевдолаборатории в аренду 17 лучших судов. 75% валютной выручки от «совместной деятельности» согласно договору должно было пойти на ремонт и приобретение судов, а 25% на «разработку наукоемких технологий». Итак, огромное предприятие четверть выручки отдавало, пёс знает на что. Но и оставшиеся три четверти поступали на счета «Всемирной лаборатории». Наукоемкая технология была разработана одна-единственная – как разорять государство.

В 1992 государственное предприятие БМП было зарегистрировано как акционерное общество открытого типа, а Харченко стал его гендиректором – желание пароходских боссов освободиться от каких-либо обязательств перед страной и собственными подчиненными нашло полную поддержку со стороны младореформаторов, в первую очередь со стороны председателя Госкомимущества А. Чубайса, и полную отрешенность министерства транспорта. Государство, чьим мозгом стали Гайдар и Чубайс, почему-то отказалось от большей части своей собственности, сведя свою долю в активах пароходства к 25,2%, Но и к оным 25,2% государство, представленное Комитетом по управлению госимуществом Санкт-Петербурга (под управлением сотрудников Чубайса), никакого интереса не проявляло.

В начале 1993 против Харченко возбуждают уголовное дело по шести статьям, но дело прекращается из-за отсутствия «состава преступления». На защиту человека, разваливающего родное предприятие и наносящего огромный ущерб государству, опять-таки стеной встает «демократическая общественность», включая виолончелиста Ростроповича (ранее прославившегося защитой Солженицына), и такой демократический важняк, как мэр Петербурга Собчак. Последнего, вместе с командой артисток и артистов, Харченко незадолго перед этим катал бесплатно на круизнике «Анна Каренина» (взятом в долговременный чартер у норвежской компании) из Питера в Германию.

После ухода Харченко компанию возглавили не КГБшники, чего так громогласно боялся питерский мэр, а его первый заместитель; далее гендиректора менялись каждые полгода, один из них (И. Лущинский) был убит. Выручка от работы флота исчезала в неизвестном направлении, зарплата экипажам судов не выплачивалась, нарастали долги перед страховщиками, западными снабженческими фирмами и западными кредиторами. Суда одно за одним, в том числе 60 лучших, арестовывались западными судьями и быстренько продавались за бесценок – кому надо.[248] Некоторые даже оказываются в составе американских ВМС.

Из девяти круизников шесть уплыли за смешные деньги в США, три – зачем-то переданы в аренду стремительно разоряющемуся Черноморскому морскому пароходству незалежной Украины; позднее они также были арестованы в различных европейских портах за долги украинских пароходчиков и проданы за бесценок.

К концу 1996, когда ОАО БМП заявило о банкротстве, у него осталось лишь несколько судов.

Крупнейшее судоходное предприятие было убито за пять лет – первое место в хит-параде прихватизации.

Помимо утраты торгового флота на Балтике, потеряны были и почти все балтийские порты, кроме ленинградского и калининградского. Всё, закачанное союзным центром в портовое хозяйство Таллина (где как раз к концу 80-х построили мощный Новоталлинский порт), Риги, Вентспилса, был подарено русофобским лимитрофным режимам. Калининград стал эсклавом, обложенным со всех сторон недругами.

Собственно, таков лишь один пример «приватизации», которая шла по Петербургу, сопровождаемая диким разгулом криминала, когда закрывались десятки предприятий, а люди выбрасывались в нищету.

Желание элит превратить властные полномочия в собственность сопровождалось информационным натиском либеральной интеллигенции.

90-е, годы западной колонизации России, стали для российских либералов временем перехода русофобского количества в качество. Некоторые либералы, столкнувшись с той реальностью, за которую ратовали, ушли из жизни, не успев разделить ложе с гламурной красоткой, другие закалились в вакханалии потребительства, когда продажность стала нормой, также как и равнодушие к страданиям ближнего. Благополучие либеральной публики было проплачено капиталистическими колонизаторами, которым она удачно продала свои услуги.

На просторах экс-СССР шел большой грабеж, сравнимый, наверное, только с грабежом Индии во время правления Ост-Индской компании, и за бугор переправлялись материальные средства на сотни миллиардов долларов, вырванных из общегосударственного достояния. Валютная выручка от вывоза сырья оседала на счетах частных лиц в западных банках. Шла деиндустриализация, расхищались оборотные средства, раскурочивались основные производственные фонды; заводы и институты обращались в склады секонд-хэнда; миллионы гектаров пашни – в пустошь. Русский человек, по сути, лишался среды обитания. У народа изымался и прибавочный продукт, в т.ч. производственные накопления, и значительная часть необходимого продукта, в т.ч. личные сбережения, даже минимальные средства, необходимые для воспроизводства рабочей силы. На отколовшихся окраинах русское население подвергалось или расправам, как в дудаевской Ичкерии или охваченном гражданской войной Таджикистане, или этноциду, уничтожению русской идентичности, самосознания и исторической памяти, как на Украине (сокращение русского населения там только за первые 11 лет «незалежности» составило около трети, с 11 до 8 млн. чел.), или дискриминации, как в прибалтийских республиках.

У либералов был непочатый край работы, они должны были обеспечить плавное течение этих процессов.

Рождаемость, составлявшая в городе в 1985 году 14,5 на тысячу человек населения, в 1995 обвалилась в Петербурге к 7. И затем шесть лет колебалась примерно на том же уровне, упав в 1999 даже до 6,2 (наверное, мировой антирекорд для того времени).

Смертность, составлявшая в 1985 году 12,2 на тысячу человек, в 1995 скакнула к 15,9. Так что естественный прирост составлял в 1985 – плюс 2,3, а в 1995 убыль составила минус 8,9 на тысячу человек.

Схожие демографические процессы шли тогда по всей России. И естественной эту убыль назвать нельзя, учитывая размеры ограбления и деморализации населения, осуществленного либерально-западническими элитами. Запад же являлся конечным бенефециаром от быстрого вымирания имперского русского народа. Если вымирает народ, слабеет и распадается государство, то нет препятствий для экспансии Запада в последнюю еще неосвоенную им часть планеты, евразийский хартленд.

Самый значительный прирост был у смертности от неестественных причин – убийств, самоубийств, травм, отравлений, – которая превысила в шесть раз европейские показатели и выкашивала, в первую очередь, мужчин молодого и среднего возраста. Каждый может убедиться в этом, сходив на любое петербургское кладбище и посмотрев на годы жизни, указанные на захоронениях 90-х годов. В демографии наступил т.н. «русский крест». Зато, как любили говорить либералы и западники по ТВ, у нас теперь на каждом углу можно купить бананы и вообще наступила свобода.

Западники в очередной раз нанесли страшный удар по самому западному городу в России. И это тоже петербургская тайна. Надеюсь, раскрытая.

Из либерального лихолетья 90-х Санкт-Петербург вышел изрядно потрепанным, с наполовину убитой экономикой, с