«Ваш Рамзай». Рихард Зорге и советская военная разведка в Китае. 1930-1932 годы. Книга 2 - Михаил Николаевич Алексеев

Зорге писал в IV Управление: «№ 6. День спустя после начала японской войны здесь на месте он был отправлен к себе на родину по неблагонадёжности и долго находился там под наблюдением, теперь его положение, по-видимому, улучшилось. Он работает в одной газете… Один из лучших людей, которых мы здесь имели. Для замещения его я нашёл с большими затруднениями теперь, однако, лишь после здешних боёв, Ст. 6. По сравнению с 6 он очень слаб, но всё же мы надеемся постепенно его обучить. При случае он имеет связь через свою газету со своим консулом и атташе. Вообще же он узнаёт лишь то, что известно среди журналистов».

Под Ст. 6 у Рамзая проходил Фунакоси.

Итак, Фунакоси был найден «с большими затруднениями» «лишь после здешних боёв». «Я часто встречался с ним, – писал о Фунакоси „Рамзай“ в своих „Тюремных записках“. – Наши отношения продолжались до самого моего отъезда из Китая. Перед этим я познакомил его с моим преемником Паулем, и он затем работал с ним. Мои отношения с Фунакоси с самого начала не были такими тесными, как с Одзаки. Кроме того, он не давал столько информации, как Одзаки».

Первая телеграмма от Фунакоси поступила 12 мая 1932 г.

Как следует из «Представления к награде сотрудника 1-го отделения политической полиции помощника пристава Комата Таке», Одзаки «взамен себя рекомендовал Зорге заведующего шанхайским филиалом телеграфного агентства „Рэнго Цусин“ Ямамами Масаиоси (Ямаками Масаёси. – Авт.), который и действовал по указаниям Зорге. Далее он выяснил, что бывший тогда сотрудником шанхайского филиала телеграфного агентства „Рэнго Цусин“ Фунакоси также действовал по указаниям Зорге». «Большие затруднения», судя по всему, и состояли в том, что с Фунакоси Зорге познакомился только через Ямаками, с которым его свел Одзаки.

В письме в Центр от 3 апреля 1932 г. Зорге вернулся к теме сотрудничества японских агентов: «§ 1. Мы все очень сожалеем, что при возникновении здешнего конфликта не сумели так реагировать, как это бы нам хотелось, но нам, действительно, не везло, ибо как раз наш хороший японец – приятель не сумел пережить [остаться]. Он был принуждён оставить это место и поехать домой. В дальнейшем с ним как будто бы ничего не случилось, во всяком случае с ним не произошло всё то, что имело место с нашим первым яп[онским] приятелем, который всё ещё в санатории (тюрьме. – Авт.). И всё же это был серьёзный удар для нас, ибо потеряли единственного сотрудника этой национальности, народа…

Теперь о наших новых деловых друзьях. Оба новые, не так развиты, как предыдущие, и, конечно, в смысле надёжности далеко не так …(верны? – Авт.), как предыдущие. Но это только вопрос времени, и окончательное мнение можем иметь об обоих наших новых друзьях потом. Но, во всяком случае, надеемся одного из них широко развить. Чрезвычайно важно иметь таких сотрудников, которые владеют японским языком. Это заставляет нас ставить вопрос: нельзя ли, кроме тех, которые здесь находятся, – получить кого-нибудь в Японии, который бы приехал сюда для работы или установил связь с нами, ибо центр тяжести наших дел находится в Японии (выделено мной. – Авт.). Отсюда организовать хороший экспорт и найти соответствующий товар, конечно, трудно. Просьба продумать этот вопрос. Нельзя ли что-нибудь предпринять с вашей стороны? Мы, конечно, постараемся тем человеческим материалом, которым мы располагаем, сделать то, что сможем. Не забудьте, что мы всего-навсего в 24 часах от Японии и посещение для переговоров, установлений контакта м[ожет] б[ыть] легко и просто. …во всяком случае, просим скорейший ответ: можете ли вы что-нибудь сделать в этом отношении. Рамзай».

Текст написан от руки, поэтому в тех местах, где не удалось его прочитать, стоят пропуски.

Из этого письма следует несколько важных выводов, помимо повторённой высокой оценки деятельности Одзаки. Первый – понимание того факта, «что центр тяжести наших дел находится в Японии». Второй – того японского «человеческого материала», что имелся под рукой в Китае, явно не хватало, и Рамзай обращался за помощью к Центру. И эту просьбу он повторит ещё не раз.

Под двумя новыми «друзьями» Рамзай, видимо, имел в виду Каваи и Фунакоси. Хотя в письме от февраля 1932 г. Рамзай указывал, что № 27 в Мукдене связан с № 26: «Относительно 27 надо только сказать, что он заполучил друга в 26, который начинает там, на месте, работать для нас и одновременно является пунктом для почтовой связи».

Личность № 26 не удалось установить, известно только, что это был «японский сотрудник в Тяньцзине». Может, это был Ёсио Кавамура? Или Рюки Сёдзима, ставший в последующем сотрудником военной полиции (Кемпейтай), однако никаких документов в этот период от него не поступало.

В ходе переписки с Центром в 1932 году и в «Характеристике лучших связей шанхайской резидентуры», составленной в Москве в январе 1933 г., «Рамзай» упоминает только Одзаки, Фунакоси и Каваи, причём последнего всего лишь один раз – в телеграмме от 10 октября 1932 г. в «Пояснении к почте № 12, к орг[анизационному] докладу» – «и. 5 – Каваки» (искажение фамилии Каваи могло произойти при зашифровке – расшифровке. – Авт.). В последующем Зорге больше не называет Каваи по фамилии и, более того, признает, что он её забыл.

В «Тюремных записках» Зорге пишет, что «ещё будучи в Шанхае, приступил к изучению Японии и намеревался стать знатоком японской истории и внешней политики».

При анализе таких проблем, «как новая политика Японии в Маньчжурии, влияние этой политики на Советский Союз, шанхайский инцидент, японо-китайские столкновения, японская экспансия в целом», по словам Зорге, «особенно много мне помогали Одзаки, Каваи и Фунакоси». Именно эти имена японских агентов были озвучены Зорге в его переписке с Центром, причём Каваи, как уже отмечалось, упоминался только один раз.

Откуда же «выплыли» остальные агенты, упоминаемые в «Тюремных записках», из которых была сформирована т. н. «японская группа» Зорге в Шанхае? Дело в том, что и Мидзуно, и Кавамура были арестованы как «участники группы» Зорге в Токио. А уже делом следствия было напомнить о них Зорге в связи с их совместным пребыванием в Шанхае, «восстановить» в его памяти то, чего не было. В ходе допросов вспомнили и об Ямаками, умершем в 1939 г. Поэтому и в «Тюремных записках» Зорге пишет, что с Мидзуно, Кавамура и Ямаками он встречался «очень редко» и не смог «почти ничего» припомнить, «о чем с ними беседовал».

Таким образом, «японская группа» Рамзая в Шанхае была создана японскими следователями.

И Мидзуно, и Ямаками и Кавамура были знакомы с Одзаки, возможно, даже давали ему какую-то информацию, но не более того. К сотрудничеству с советской военной разведкой первые