Размышления о гуманной педагогике - Шалва Александрович Амонашвили

над ее усидчивостью, ухудшить отношения — в общем, усложнить ее вне школьную жизнь. Если бы девочка несла из школы не отметку, а самооценку, по всей вероятности, это принесло бы ей больше пользы.

Вот о какой разнице между оценкой и отметкой я хотел бы сказать.

Нужен ли педагогическому процессу оценочный компонент? Конечно, нужен. Без оценочного компонента, без оценочных суждений, без оценочной познавательной деятельности учение стало бы блужданием в потемках. Ученику необходимо знать, каково качество его знаний, что ему удается и как, какие пробелы в своих знаниях и умениях следовало бы ему восполнить и как. Но от кого и как идет эта оценочная информация к нему, во что эта информация материализуется, о чем расскажет не поддающаяся адекватной расшифровке цифра окружающим его людям, с которыми он находится в зависимом положении, и, наконец, какие они предпримут меры по отношению к нему — вся эта ненадежная цепь причинно-следственных связей от оценки с отметкой учителя до последствий от ворвавшейся в его жизнь ябеды-отметки практически уничтожает дидактическое и воспитательное значение оценки. Отметка поглощает оценку, а затем вредит ребенку, искажая оценочную информацию о нем, вместо того чтобы, как это должно быть по идее, помогать ему, заботиться о его будущих успехах в учении.

Задам самому себе вопрос, который, как мне представляется, возник у Вас, уважаемый Учитель. «Что же это такое, — скажете Вы, — ведь отметки бывают хорошие и плохие, не могут же хорошие отметки вредить ученикам, пугать их, ябедничать?»

Пусть не удивит Вас, уважаемый Учитель, моя мысль на этот счет: нет, хороших отметок не бывает. Все отметки плохи, потому что одни из них — высшие (а их две — «5» и «4») — подменяют детям истинный предмет познания, делают детей корыстными, другие же — низшие (их тоже две — «2» и «1») — нагоняют на детей страх и тревожность, и они тоже подменяют мотивы познания, толкают их к подмене нравственных правил; остается одна отметка — «3», которая, как анестезирующее средство, притупляет в детях познавательное стремление. Не могу сказать ни одного похвального слова в связи с какой-либо отметкой в жизни школьника. Посмотрите, как метко охарактеризовал их А.В.Петровский: «торжествующая пятерка», «обнадеживающая четверка», «равнодушная тройка», «угнетающая двойка». От себя добавлю — «уничтожающая единица».

Во что превращает оценку авторитарный педагогический процесс?

Он свертывает оценочную деятельность, выхолащивает, вытесняет и отдает предпочтение отметке.

И вообразите себе такую, может быть, хорошо известную Вам картину. Стоит перед учителем ученик. Он только что пересказал содержание параграфа, ответил на вопросы учителя, показал ему домашнее задание и, наконец, передал ему дневник, чтобы тот записал в нем отметку. Но какую он запишет отметку? Учителю следует произвести в голове оценочную операцию (об оценочной деятельности здесь не может идти речь): соотнести выявленные им у ребенка знания и умения с эталонами, которые известны ему; и способы соотнесения, взвешивания знаний ученика тоже известны ему. Учитель не учит своих учеников этой тайне. Не учит потому, что в ней его сила, сила отметки, сила единоличия учительского оценивания. А у ученика не возникает потребность самому разгадать, как учитель ведет оценивание, какие у него эталоны. Если даже и разгадал бы, все равно нет смысла: не будет же он сам себе ставить отметки. Они как фальшивые деньги — никто принимать не будет, а если уличат «фальшивоотметчика», обязательно накажут. Стоит ученик так — полный тревожными переживаниями, что будет. «Ставлю тебе три, не хватает старания, много ошибок допускаешь!» Возвращает дневник. Но ученику хотелось бы не три, а пять, этого ждут от него родители. Что теперь будет? Что им сказать? И его тревожность теперь уже из-за возможных недоразумений в семье заполняется еще и недовольством по отношению к учителю, чувством несправедливости к нему. Отметка эта уже начинает входить в его жизнь, будет ябедничать на ребенка в семье, а ребенок будет вынужден оправдываться и начнет винить учителя в несправедливости.

Из класса в класс, из года в год растет недовольство детей из-за полученных ими отметок. Им нужны отметки вовсе не как действительные измерители их знаний и умений, а как валютные купюры, на которые можно приобрести чуть больше свободы, более доброе и доверительное расположение к себе близких, товарищей, какие-то льготы и т. д. и т. п. Ребенок хочет получить высокую отметку независимо от того, заслуживает он ее или нет. И если отметка, которую ставит ему учитель, не входит в его ближайшие планы, если она может нарушить их, то он, явно или скрыто, восстает против нее, против учителя. Начиная уже с пятого — седьмого класса — а к детям в переходном возрасте родители становятся еще более требовательными, усиливают за ними контроль — учащаются конфликты между учениками и учителями, между детьми и родителями, между учителями и родителями их учеников. Отметки делают глухими конфликтующие стороны.

А теперь проследим за ребенком, которого я только что обрисовал и который получил тройку.

Возвращается он из школы. Встречает мама. Как Вы думаете, уважаемый Учитель, какой она задает первый вопрос своему сынишке?

Мама: Тебя вызывали? Какую отметку получил?

Что делать этому сынишке, если он знает, что маму не порадует его тройка по математике? А если сказать ей еще, что и двойку схватил по грамматике, то мама с отцом устроят ему такой нагоняй, что вся жизнь на ближайшие недели будет отравлена. Что ему делать? Быть откровенным опасно. Может быть, лучше поступить вот так:

Ребенок: Никто меня сегодня не вызывал!

Или же:

Ребенок: По математике пятерку получил!

И показать дневник, где «3» переправлено на «5» так искусно, что мама действительно ничего не заметит. Не узнает «2» по грамматике, ибо она поглощена жирной «3».

Ребенок: Ты не волнуйся, мам, тройку я скоро исправлю.

Поколения учеников выработали весьма слаженную систему самозащиты от агрессивной по отношению к ним авторитарной педагогики. А авторитарная педагогика, со своей стороны, прибегает к экстренным мерам, когда ребенок уличен во лжи. И мне представляется, что возникает парадоксальная ситуация, когда учитель как будто делает все возможное, чтобы воспитать в детях честность и правдивость, но тут же с помощью своих любимых отметок создает такие жесткие условия, которые нарушают жизненное равновесие детей и вынуждают их перейти к самозащите, то есть хитрить, ускользать, лгать — в общем, поступать нечестно. Как назвать теперь вторичную педагогику, которая разразится над ребенком после того, как он будет уличен во лжи и нечестности? Да ведь известно, что поведение самих взрослых в этой вторичной педагогике очень часто управляется гневом, возмущением, злобой,