100 магнитоальбомов советского рока. Избранные страницы истории отечественного рока. 1977 – 1991. 15 лет подпольной звукозаписи - Александр Исаакович Кушнир

наконец-то завершилось, и «Аквариум» приступил к записи последнего подпольного студийного альбома. Его рок-н-ролльный каркас составляли блюз «Змея», новая композиция «Она может двигать собой» и уже известная по фестивальным выступлениям «Жажда».

Открывавшая альбом «Жажда» выдавала изрядную порцию авансов: синтезаторные атаки Курехина, индустриальные шумы (музыканты колотили по железу и переворачивали его), игра Гребенщикова на специально расстроенной гитаре со спущенными струнами и церковный хор Полянского, фонограмма которого была найдена на одном из каналов пленки.

В студии вновь материализовался Ляпин, но всего на двух композициях: «2-12-85-06» и «Она может…». (К слову сказать, его эффектное соло в «Змее», продемонстрированное во время осеннего открытия сезона в рок-клубе, настолько потрясло присутствовавшую на концерте Пугачеву, что она тут же пригласила Ляпина в аккомпанировавший ей «Рецитал». Ляпин ответил отказом.)

Большинство гитарных ходов были сыграны на «Детях декабря» самим Гребенщиковым – при непосредственном «продюсировании» Курехина. Особенно убедительно партии гитары смотрелись в «Снах о чем-то большем», а когда Тропилло не понравилось соло Гребенщикова в «Змее», музыканты отправили Андрея Владимировича на обед в пельменную и в его отсутствие самостоятельно прописали необходимый трек.

«Я, в принципе, мог бы быть хорошим гитаристом, – считает Гребенщиков, который в «Детях декабря» играл на «Фендере», присланным ему в подарок Дэвидом Боуи. – Но мне всегда не хватало времени для повышения мастерства».

С песней «Сны о чем-то большем» (не попавшей впоследствии в «Музыкальный ринг» по причине «чрезвычайно опасного текста») произошла почти что мистическая история. После того, как на шесть каналов были записаны все инструменты и вокал, Гребенщиков, начитавшийся в английской музыкальной прессе о «системе найденных звуков» Брайана Ино, решил проверить два незаполненных канала. Поскольку запись производилась на списанную с «Мелодии» старую пленку, после продолжительной тишины внезапно возникли флейта и хор – в нужном месте, в нужной тональности, в нужном темпе и в нужном ритме. «Дар неба» – решили музыканты, включив это место в альбом без каких-либо изменений.

Притчей во языцех на «Детях декабря» оказалась композиция «2-12-85-06», сыгранная «Аквариумом» еще на III рок-фестивале и абсолютно не воспринятая публикой. Краткая история создания фактуры в этой песне заключалась в том, что Курехин с Гребенщиковым, заразившись приемами «тропиллизации», решили впихнуть в эту композицию максимальное количество информации. В ней присутствуют риффы Ляпина, псевдоямайский вокал Гребенщикова, частушки в исполнении Тропилло, убыстренный голос, саксофон Михаила Чернова, фонограммы шумов, сдвоенный и обратный вокал, а также великое множество замаскированных студийных эффектов.

Несмотря на подобные радости жизни, двумя основными композициями на альбоме обоснованно считались акустические «Деревня» и «Дети декабря». Волшебная скрипка Куссуля, ирландская дудочка Дюши и виолончель вернувшегося в родные пенаты Гаккеля создавали, казалось, единственно правильное оформление для доверительно-камерного гребенщиковского вокала.

«Когда мы придумали в „Деревне“ этот скрипично-виолончельный ход и начали его репетировать, у меня возникло прочное ощущение, что мы попали туда, куда надо, – вспоминает Гребенщиков. – Когда попадаешь в точную музыку, ты всегда ощущаешь это место – без привязки к тому, что происходит за окном. Это настоящее. Впоследствии такого „Аквариуму“ удавалось добиться лишь дважды – в „Партизанах полной луны“ и на „Великой железнодорожной симфонии“».

Ближе к концу записи музыканты начали осознавать, что группа наконец-то сложилась – по крайней мере, на данной сессии. Прямо на глазах рождалась еще одна мифологическая грань «Аквариума», когда нечто наиболее значимое происходило не на концертах – как было до этого, – а именно в студии. Дело дошло до того, что Курехин вопреки всем ожиданиям согласился играть в песне «Дети декабря», хотя ранее считалось, что лирические композиции ему противопоказаны по определению.

Действительно, БГ и компания создали абсолютно зрелую и уравновешенную работу. В ситуации, когда страна стояла на пороге перестроечной истерии, Гребенщикову, всегда чувствовавшему скорее, куда дуют ветры, чем откуда, захотелось тишины осеннего леса и покоя умных мягких мелодий. В свою очередь, музыкантам наконец-то удалось совместить в студии таинственную герметичность раннего «Аквариума» с профессиональным демократизмом звукозаписи. Чудесным образом был достигнут идеальный баланс авангардизма в аранжировках и горного хрусталя в текстах. Курехинский сарказм клавишных, потусторонняя виолончель Гаккеля, беззащитная скрипка Куссуля, неправдоподобно красивая флейта Дюши создают ощущение силы и полной свободы.

Альбом «Дети декабря» стал одной из самых ярких работ в творческой биографии Пети Трощенкова. На пятый год службы в «Аквариуме» он поднабрался опыта в труднообъяснимых на первый взгляд ритмических рисунках и теперь демонстрировал прямо-таки европейский уровень игры. Петя не любил вслушиваться в тексты песен, зато доверял собственной интуиции. С позиций идеологии это не лезло ни в какие рамки, но, с точки зрения музыкантов, выглядело вполне естественно.

«Я точно знаю, как надо играть, – уверенно заявил Трощенков перед началом записи. – Все будет нормально».

Увидев вдохновенную игру Трощенкова, Гребенщиков предоставил ему полную свободу действий, а при микшировании альбома вывел барабаны вперед чуть сильнее, чем обычно.

«На „Снах“ предполагался совершенно другой ритмический рисунок, – вспоминает Гребенщиков. – Но Петька с ходу сыграл это по-своему, и конечный результат получился настолько убедительным, что этот вариант мы решили оставить».

На сделанных в духе U2 «Танцах на грани весны» Трощенков плел ткань ритмических узоров не хуже Лэрри Маллена, а на заводном рок-н-ролле «Она может двигать собой» он вошел в такой плотный контакт со вселенной, что даже пытался подпевать, переходя в отдельных местах на отчаянный вопль.

Осеннюю музыку барабанов органично поддерживала бас-гитара Титова, который к тому времени завершил выступления в составе «Кино» и в контексте «Аквариума» выглядел надежным, словно апостол Петр.

Сведение альбома и наложение шумов происходило в приподнятой обстановке в январские постновогодние дни 86-го года. Принесенные Гребенщиковым с «Ленфильма» фонограммы с кваканьем лягушек и звуками деревенской природы придавали альбому некую вневременную окраску. Похоже, «Аквариум» наконец-то вплотную приблизился к тому, чем ему предназначалось быть. В тот момент никто не задумывался, что прямо на глазах создается лебединая песня «поколения дворников и сторожей».

«На этом работа „Аквариума“ в восьмидесятых годах была закончена: такой музыки никто не делал ни до, ни после, – говорил спустя десятилетие Гребенщиков. – Нам оставалось доделать постскриптум – „Равноденствие“».

Но вскоре началась перестройка, сопровождавшаяся концертной вакханалией и т. н. общественным признанием. Затем последовали приватизация не использованных ранее идей, всевозможные эксперименты в области новых форм, освоение русско-монгольского фольклора и пение с бронепоезда.

И если первая виниловая пластинка «Аквариума», представлявшая компиляцию «Детей декабря» и «Дня Серебра», слушалась на одном дыхании, то записанный на фирме «Мелодия» альбом «Равноденствие» оказался, конечно же, не «постскриптумом», а диагнозом клинической смерти. Возможно, смерти не только «золотого состава» «Аквариума», но и эпохи в целом.

Ноль

Музыка драчевых напильников (1986)