Анастас Микоян. От Ильича до Ильича. Четыре эпохи – одна судьба - Стас Намин

Никита Сергеевич Хрущев понемногу стал терять свои позиции. Пытаясь сократить и реформировать армию, производить ракеты в ущерб кораблестроению и самолетостроению, он настроил против себя генералитет[458].

Когда 1 декабря 1962 года открылась выставка в Манеже и проходили встречи с творческой интеллигенцией, Хрущев вел себя грубо и неумно и в результате рассорился с художниками и писателями.

Шифрограмма А. И. Микояна в Москву с описанием хода похорон Дж. Ф. Кеннеди

Осенью 1963 года в СССР разразилась засуха[459]. Правительству пришлось закупать пшеницу в Канаде, США и Австралии. На этом фоне советская общественность негативно воспринимала длительные зарубежные поездки Хрущева. Только в Египте в мае 1964 года на открытии Асуанской плотины Хрущев пробыл почти три недели[460].

Инициаторами смещения Никиты Хрущева считаются первые лица руководства ЦК КПСС: секретари ЦК КПСС Л. Брежнев, А. Шелепин, Н. Подгорный, Н. Игнатов, а также В. Семичастный – председатель КГБ СССР.

Хрущев узнал о заговоре в конце сентября от своего сына Сергея. Тот получил информацию от офицера КГБ Василия Галюкова – бывшего начальника охраны Игнатова, секретаря ЦК и председателя президиума ВС РСФСР. Игнатов, недовольный своим положением, также примкнул к заговору. Встреча Галюкова и Сергея Хрущева состоялась 24 сентября 1964 года.

Посмертное издание инаугурационной речи президента США Дж. Ф. Кеннеди, 1963 г. Библиотека Администрации Президента РФ/Фото А. Полосухиной

Узнав от сына о заговоре, Хрущев рассказал все Микояну и Подгорному. Микоян ничего не ответил (Галюков не назвал его фамилии), а Подгорный, которого также причисляли к заговорщикам, энергично все опроверг и рассмеялся[461]. Хрущев, невзирая на просьбу сына, отказался встречаться с Галюковым и поручил это сделать Микояну[462]. Затем Хрущев отбыл на отдых в Пицунду, а Сергей Хрущев устроил Микояну встречу с Галюковым. Содержание их разговора неизвестно, но Микоян вскоре также вылетел в Пицунду, прибыл туда 3 октября и там все рассказал Хрущеву[463].

В воскресенье 11 октября в Пицунду прибыл Сергей Хрущев и привез с собой запись беседы Микояна и Галюкова, сделанную в целях конспирации печатными буквами. Сергей Хрущев предложил отцу изучить запись, однако Н. Хрущев отказался и предложил передать текст Микояну. Микоян в отличие от Хрущева запись внимательно прочитал.

12 октября 1964 года Хрущев находился на своей даче в Пицунде вместе с Микояном. В этот день из Москвы позвонил Брежнев (по версии Сергея Хрущева – Суслов) и попросил Хрущева вернуться в Москву на внеплановое заседание президиума ЦК.

13 октября Хрущев вылетел в Москву вместе с Микояном. Из аэропорта Внуково‐2 они ехали в одной машине. Оба прибыли в Кремль и вошли в зал заседаний президиума ЦК. Хрущев занял привычное место председателя.

3

В заседании пленума 13–14 октября 1964 года, включая Хрущева, участвовало 23 высших партийных и государственных деятеля: Брежнев, Воронов, Кириленко, Косыгин, Микоян, Подгорный, Полянский, Суслов, Хрущев, Шверник, Гришин, Ефремов, Мазуров, Мжаванадзе, Шелест, Рашидов, Андропов, Демичев, Ильичев, Поляков, Пономарев, Титов, Шелепин. Рабочую протокольную запись пленума года вел В. Малин, заведующий Общим отделом ЦК КПСС[464].

Согласно записи, первым выступил Брежнев, обвинивший Хрущева в «непартийном общении» с товарищами, в «общении через записки». Уязвленный Хрущев возразил, заявив, что «любит партию» и «хочет быть ей полезным». С резким обвинением выступил Шелепин. Он объявил Карибский кризис «авантюрой» и «жонглированием судьбами народа».

Согласно протокольной записи, в первый день пленума, 13 октября, Микоян вообще не выступил. Заседание завершилось выступлением кандидата в члены Президиума ЦК КПСС Ш. Рашидова, что полностью соответствовало и сложившейся традиции очередности выступлений, и партийной иерархии должностей (сначала выступают члены, затем кандидаты в члены высшего партийного ареопага). Оппоненты Хрущева были уверены в своих силах и спокойно согласились продолжить заседание на следующий день.

Хрущев уехал в свою резиденцию на Ленинских горах и оттуда ночью позвонил Микояну[465]. Оба знали, что телефон прослушивается. Хрущев произносил фразы не для Микояна, а для Семичастного и прочих заговорщиков. «Я уже стар и устал, – сказал Хрущев. – Пусть справляются сами. Главное я сделал. Разве мы могли сказать Сталину, что он нас не устраивает и должен уйти в отставку? Теперь все иначе. Исчез страх, и разговор идет на равных! В этом моя заслуга! А бороться я не буду»[466]. В этих словах Хрущев сформулировал, возможно, подсознательно (или, наоборот, рационально) понимание своей исторической миссии.

Главной своей заслугой перед Историей Никита Хрущев считал вовсе не реформы сельского хозяйства, не освоение целины, не кукурузу, не запуск в космос первого космонавта планеты, не инициативы в области внешней политики, а именно масштабную десталинизацию советского общества. Для оценки политического наследия Хрущева это важно понимать.

Нынешние полемисты полагают, что Хрущев – это тот, кто тряс ботинком на заседании ООН, тот, при ком взлетел Гагарин. Но нет. Хрущев ревизовал Сталина, открыто объявил о его преступлениях. А Микоян был тот, кто поддержал Хрущева своим политическим весом и авторитетом, а возможно, и подтолкнул к принятию важнейшего решения.

На второй день, 14 октября 1964 года, пленум открыл Полянский, после него заговорил Шелепин. Он прямо обвинил Микояна в том, что тот ведет себя неправильно, и потребовал от него высказаться.

Вот основные тезисы выступления Микояна согласно рабочей протокольной записи:

– Хрущев сначала мало разбирался во внешней политике, но затем быстро овладел дипломатией;

– Берлинский кризис был ошибкой, но я (Микоян) выступал против;

– то же самое Кубинский (Карибский) кризис, но и там я (Микоян) спорил;

– согласен с теми, кто упрекает Хрущева во вспыльчивости и раздражительности;

– не согласен, что Хрущев общается с коллегами с помощью записок;

– Хрущев ведет удачную кадровую политику, смело выдвигает людей, кадры неплохие;

– нельзя обвинять одного Хрущева во всех ошибках, и Хрущеву нельзя все брать на себя;

– предлагаю Хрущева разгрузить, но считаю, что он должен остаться в руководстве партии (см. Приложение).

Стенограмма сохранила возражения Подгорного на выступление Микояна.

Так, мы можем утверждать, что Микоян предпринял попытки противостоять общему мнению, а оно было ясно сформулировано – Хрущева убрать.

В итоге, согласно стенограмме, Микоян согласился с решением абсолютного большинства: «Говорил, что думал, согласен с предложениями, [Хрущев] сказал, что за посты бороться не будет».

Выступая после всех, Хрущев также упомянул Микояна: «Я сказал товарищу Микояну – бороться не буду, основа одна». Причем Микоян был единственным, кого Хрущев отдельно упомянул в своем покаянном заключительном слове. Возможно, из чувства благодарности, ведь и Микоян был единственным – один против двадцати, – кто предложил сохранить за Хрущевым партийные и государственные посты[467].

Желающие составить точное мнение об обстоятельствах смещения Н. С. Хрущева всегда могут обратиться к стенограмме пленума 13–14 октября 1964 года. Она находится в открытом доступе.