Пария - Энтони Райан

Вдобавок к порубленным, закоченевшим, быстро загнивающим останкам, на которых пировали вороны на поле, дюжины трупов валялись на берегу реки. Течение с милю тащило утонувших или убитых мстительными аристократами, и выносило к берегу. Нашему отряду пришлось вытаскивать этих несчастных из воды, чтобы над ними совершили ритуалы и отправили в одну из полудюжины братских могил, которые мы и выкопали. В каком-то смысле работа оказалась почти такой же неприятной, как само сражение, поскольку вода уродует тела и к тому же уносит кучу добычи, которую иначе мы бы собрали.

– Ох, Бич тебя побери, мёртвый ублюдок! – приглушённо ругалась Тория, закрывая лицо рукой, поскольку один особенно раздувшийся труп извергал поистине весьма вонючие миазмы из зияющей раны на груди.

– Следи за языком, – сказала Офила, хотя и не так резко, как когда оговаривала остальных. – Ты же слышала капитана: уважай павших.

– Я бы сильнее уважала этих вонючек, если бы у них осталась хоть одна монета, – пробормотала Тория, когда просящая ушла.

– Вот, – проворчал Брюер, вытаскивая из камышей у берега очередное тело. Этот при жизни был здоровенным, с длинными руками и ногами, да ещё и мускулистым, хотя Брюера его туша никак не напрягала. Казалось, после пробуждения его переполняла безграничная энергия, а лицо всегда светилось открытой улыбкой. – У него есть кошелёк.

– А тебе он не нужен? – спросила Тория, косо посмотрев на Брюера, который присел возле трупа и возился с его ремнём.

– Богатство – это мишура, – фыркнул Брюер, цитируя проповедь Эвадины, которую она читала, когда мы предавали земле очередную порцию мертвецов. Он поднял лицо к небу, улыбнулся солнцу, игравшему на его коже, а потом побрёл обратно в поток, и, насвистывая весёлую мелодию, поймал очередной труп.

– Несчастным бедолагой он нравился мне намного больше, – сказала Тория и помрачнела ещё сильнее, высыпав содержимое кошелька на ладонь: – Четыре шека и четыре игральные кости. Вот это я разбогатела.

Она глянула, как я обшариваю карманы намного менее впечатляющего человека – тощего, как палка, с прорехами в зубах и в жалкой одежде. Его руки покрывали мозоли от постоянной работы в полях, и казалось, вряд ли у него найдётся что-нибудь сто́ящее. Однако, когда я стащил с его ноги тоненький кожаный башмак, в мою ладонь, к отвращению Тории, упал блестящий серебряный соверен.

– Везучий хуй. – Она нахмурилась, глядя, как я пожал плечами и убрал соверен в свой кошелёк. – На него теперь можно купить лошадь, ещё и останется. А то и на две хватит – после такого их будет много на продажу.

Я ничего не сказал. Предложение в её словах читалось ясно, вот только принимать его мне не хотелось.

– Брюер стал весёлым, а ты – охереть каким несчастным, – осторожным шёпотом настаивала Тория. – С тех самых пор, как мы встретили эту ведьму.

– Участие в резне легко может изменить человека, – произнёс я, хотя и знал причины своей молчаливости в последние пару дней. Все свободные часы я проводил над страницами книги Ведьмы в Мешке, не нашёл ничего понятного, но всё равно не мог отвести от неё глаз. Что-то в элегантных изгибах текста и множестве загадочных пиктограмм притягивало меня так, как не удавалось книгам, которые я на самом деле читал.

– У нас по-прежнему есть план? – наседала Тория, наклонившись над разделявшим нас трупом. Её лицо казалось суровым и напряжённым. – Я говорила серьёзно: в следующей битве я сражаться не буду.

– Я знаю, – ответил я. – И да, у нас всё ещё есть план, но по нему мы должны оставаться солдатами, по крайней мере какое-то время. – Я немного подумал, а потом достал из кошелька соверен и бросил ей. – Вот тебе плата, если это успокоит твои тревоги.

Её лицо сосредоточенно сморщилось, она посмотрела на монету, а потом на меня.

– Она купит несколько месяцев, не больше. Элвин, у нас с тобой быстро заканчивается верёвка.

На языке у меня уже вертелись всё новые умиротворяющие слова, но тут, к счастью, наше внимание отвлёк громкий скандал дальше по берегу. Поднявшись, я увидел, как Уилхем наносит сильный удар в грудь жилистому солдату по имени Тайлер. На хмуром лице аристократа смешались гнев и скорбь.

– Отвали от него, грязная шавка! – прорычал он. Тайлер, намного более слабый, сначала сжался от страха, а потом воспрял духом, когда к нему подбежали несколько товарищей и помогли ему подняться из грязи.

– Нет у тебя прав руки распускать! – крикнул в ответ Тайлер, и его помощники одобрительно загалдели. – Нихуя ты теперь не лорд!

– Брось, – одёрнула меня Тория, когда я направился вперёд. – Пара тумаков этому павлину не повредит.

– Вряд ли дело закончится тумаками, – ответил я. – А я не затем вытаскивал его с поля, чтобы смотреть, как он умирает.

Пока я подходил, Тайлер со своими дружками двинулись вперёд, и он взялся за кинжал, а остальные сжали кулаки. Моё подчёркнуто весёлое приветствие заставило их остановиться, но не отступить.

– Так что тут стряслось?

Тайлер злобно зыркнул на меня, а остальные вели себя осторожнее. Меня довольно часто видели в обществе капитана, и это говорило о том, что я пользуюсь некоторой благосклонностью, хотя никакой реальной власти это не давало.

– Писарь, отвали, – прошипел Тайлер, но голос приглушил и глаза отвернул. Видимо, он знал, из какого я теста, а я знал, из какого он. Как и я, он присягнул роте в Каллинторе, но я лишь смутно помнил его лицо, а это значило, что он из тех, кто любит держаться в тени.

Я молча смотрел на него секунду-другую, видя, как он не хочет смотреть мне в глаза, а потом повернулся к Уилхему. Аристократ стоял без оружия, но к бою был готов и поднял кулаки, явно зная, как ими пользоваться. Позади него на берегу лежало тело крупного мужчины. Приглядевшись, я увидел блеск доспехов, хотя и покрытых грязью. Значит рыцарь. Что-то на обмякшем теле мужчины вызвало узнавание, и я подошёл ближе, вглядываясь в бледное перепачканное лицо. Смерть крадёт многое из того, что делает лицо узнаваемым, и мне пришлось некоторое время хмуро всматриваться, прежде чем я понял, откуда знаю эти широкие, угловатые черты.

– Сэр Элдурм,