Две Ольги Чеховы. Две судьбы. Книга 2. Ольга Константиновна - Татьяна Васильевна Бронзова

– Прежде всего вам все-таки надо пройти медкомиссию, – мягко ответил Сулержицкий. – Обязательно, а то вас могут туда повести принудительно. И если вам одному идти тревожно, я провожу вас. А вот потом мы с вами обдумаем, как поступить.

Миша был поражен и потрясен таким отеческим вниманием к своей особе. Присутствие рядом такого человека уже заранее действовало на него успокаивающе.

– Мне действительно очень страшно, – сознался он. – Я был бы вам очень благодарен, если бы вы были рядом.

Сулер был хоть и невысокого роста, но обладал широкими плечами, мощной грудью, крепкими мускулами и огромной физической силой. Несмотря на то что два года он провел на тяжелых каторжных работах, он сумел сохранить в своем сердце огромную любовь к людям, а потому, как только его освободили, он тут же по поручению Льва Николаевича Толстого организовал переселение нескольких тысяч русских духоборов в США и Канаду. При этом он не только добился там для них земли, но и достал кредит на покупку скота, необходимого инвентаря, семян и многого другого, что необходимо было для обустройства жизни крестьян. Сделав это доброе дело, Сулержицкий вернулся в Россию и сошелся с Горьким, а через него и с Художественным театром, очень быстро став неотъемлемой его частью. Этот мощный человек был ярким заводилой всех затей, шуток и розыгрышей, устраиваемых на актерских вечеринках. Он великолепно пел, танцевал, ставил юмористические цирковые номера, показывая при этом свою силу и ловкость, участвовал в написании сценариев актерских капустников и их постановке, а вскоре стал даже преподавать актерское и режиссерское мастерство в студии. Студийцы его обожали.

– Растите в своей душе добро. Изгоняйте из своей души зло! – говорил он им.

⁂

Ранним утром Сулержицкий заехал за Михаилом. На душе у Миши было покойно. Уж если такой человек был рядом с ним, значит, всё должно было каким-то образом разрешиться в лучшую сторону. Ехали молча. Затем, соскочив с пролетки и отпустив возницу, Сулер проводил его до самых дверей громадного здания, в котором происходил осмотр новобранцев, и крепко пожал ему руку.

– Идите. Я вас подожду, – ободряюще сказал он.

– Спасибо, – ответил актер и, смешавшись с толпой возбужденных и озлобленных парней, оказался внутри.

И началось. Бесконечное число грязных комнат, окрики солдат. Новобранцев партиями запирали в одной комнате, потом перегоняли в другую и опять запирали. Часы проходили в какой-то бестолковой сутолоке. Время шло. Сквозь окна было видно, как на улице внезапно пошел проливной дождь. Он потоком лил на толпу женщин, старых и молодых, ожидавших своих братьев, мужей и сыновей. Все находились в повышенно нервном состоянии. Лишь ближе к вечеру, когда за окном уже темнело, группу, в которую попал Чехов, завели в комнату, где приказали раздеться и ждать вызова. Долго стояли они так голые, ожидая своей очереди на холодном полу. Мише казалось, что прошел не один час, пока наконец-то его не вызвали на комиссию. Врачи тоже были вымотаны. Они кричали на новобранцев, впиваясь в них руками и пронзая своими трубками… Миша еле держался на ногах, он готов был уже к нервному срыву, когда совершенно неожиданно услышал:

– Не годен.

Не годен? Миша не ослышался? Не годен? У Миши закружилась голова от счастья. Он даже не стал выяснять, почему не годен. Главное, не годен! Спасибо тебе, Господи! Не годен! Какое счастье. Не годен!

Было уже совсем темно, когда он вышел на улицу. Дождь лил по-прежнему. Юноша подставил свое лицо этим потокам и, улыбаясь, жадно вдыхал свежий воздух.

– Миша, – вдруг услышал он тихий голос.

Актер остолбенел. Рядом с ним стоял совершенно мокрый Сулержицкий. Значит, он весь день находился под проливным дождем у призывного пункта и ждал его в толпе родных, оплакивающих своих единственных?.. Кто же был для него Миша? Брат? Сын? Нет. Он был всего лишь одним из его учеников, которому он обещал, что будет его ждать.

Да! Воистину Сулержицкий никогда не нарушал своего слова!!!

Глава восьмая

Ближе к Рождеству Ольга вдруг поняла, что беременна. Рожать? Но это же сейчас совершенно невозможно! Во-первых, уже второй год шла война с Германией, и с каждым месяцем она становится всё ощутимей; во-вторых, она сама еще совсем ничего не успела добиться в жизни; в-третьих, ей всего лишь восемнадцать, и она мечтает после окончания училища поступить в студию Станиславского и стать актрисой; в-четвертых, Миша еще так мало зарабатывает, что она не уверена, сможет ли он содержать ее и ребенка; в-пятых… А, бог с ним, что там уже в-пятых! Она не была уверена в будущем, и всё! Рано ей еще рожать.

Ольга решила прервать беременность. По совету подруг она стала принимать горячие ванны, экспериментировать с какими-то сомнительными травами, прыгать со стола и стульев. Всё тщетно! Поняв, что ей ничего не помогает и ребенок продолжает в ней расти и развиваться, она решилась сказать об этом Мише лишь на третьем месяце беременности.

– Беременная? – слегка удивленно спросил он и как-то неопределенно пожал плечами. – Ну-ну. Мне надо в студию. Вернусь поздно.

Миша вышел в прихожую, надел шубу и ушел, не сказав более ни слова. Оля осталась стоять как в столбняке. Почему у него такая странная реакция? Не выразил ни радости, ни огорчения. Простое безразличие. Он иногда поступал так непонятно, что она не могла объяснить его поведение. Да и могла ли она его вообще понять? Артур Шопенгауэр, которым он так увлекался, ей категорически не нравился. Она по жизни была оптимисткой, и все взгляды этого философа были от нее далеки. Он утверждал, что «существующий мир – это самый худший из миров», а это было для нее бредом. Другого мира она не знала и была уверена, что его нет. Но как только она попыталась поговорить об этом с мужем, тот отмахнулся от нее, как от мухи.

– Не понимаешь ты ничего, и лучше молчи, а то поругаемся.

В последнее время ей было более комфортно общаться с кузеном Володей Чеховым. Несмотря на то что он тяжело пережил ее замужество, он остался настоящим другом, и Ольга даже предпочитала чаще поверять свои думы ему, чем мужу, которому почти всегда было не до нее. Даже на философские темы Володя разговаривал с ней не свысока, как Миша, а как с равной.

– Ты не права по поводу Шопенгауэра, – говорил он. – У