«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны - Константин Николаевич Цимбаев

исследование «Немецкий консерватизм в XIX и XX вв.», созданное ведущими немецкими специалистами, описывает скорее внешнюю эволюцию консерватизма – в виде партий, союзов, изданий и программ, нежели его внутреннее развитие[88].

Тема войны, ее подготовки, гонки вооружений и т. п. неизбежно присутствует во всех исследованиях о предвоенном периоде. Сознательно не касаясь этой проблематики, назовем лишь некоторые работы, полезные для нашей темы. Книга Р. Хена «Армия как воспитательная школа нации» исследует собственно воспитательную работу в армии, без рассмотрения влияния армии на общество в духе воспитания народа в армейских традициях и без анализа идеологических предпосылок германского милитаризма[89].

Принципиальный интерес представляет идея С. Фёрстера о «двойном» милитаризме – «сверху» и «снизу». По Фёрстеру, милитаризм предвоенной эпохи начался как правительственная политика (1890–1908), он противостоял радикализму Пангерманского союза и в этом противостоянии перешел в милитаризм масс[90]. Своеобразному аспекту германского милитаризма посвящена книга «Наука и военная мораль» К. Швабе. Ее тема – позиция немецких ученых в годы Первой мировой войны, их переориентация на войну, своего рода добровольная идейная мобилизация. Университетские профессора играли активную идеологическую роль, которая от них ожидалась как властью, так и широкими слоями народа. Предвоенная тематика К. Швабе не интересует[91].

Книга Р. фом Бруха «Наука, политика и общественное мнение», изданная в 1980 г., остается наиболее серьезным исследованием роли профессоров в политической жизни предвоенной Германии. Охватывая очень широкий спектр вопросов – университетскую, парламентскую, партийную деятельность профессуры, ее связи в правительстве, прессе, участие в различных обществах и союзах, подробно прослеживая путь наиболее видных «политических профессоров», автор вместе с тем фактически уходит от поставленного в начале книги вопроса об их участии в «процессе принятия политических решений»[92].

Другая работа Р. фом Бруха – «Мировая политика как культурная миссия» – описывает различные попытки немецкого культурного влияния на зарубежные страны – от правительственных мероприятий до публицистической полемики о моделях культурной экспансии. Рассматривая деятельность Карла Лампрехта как вершину немецкой культурной экспансии, автор приходит к выводу об отсутствии ясных целей культурного экспансионизма, об организационном бессилии экспансионистов[93]. Спорен тезис Бруха о бесследном исчезновении предвоенной политики культурной экспансии. Косвенно он противостоит известному положению Ф. Фишера о «континуитете» – преемственности структур власти, политики и идеологии в Германии от Бисмарка до Гитлера. Ф. Фишер особенно подчеркивал последовательность идеологического развития до и после 1914 г., хотя и отмечал, что «континуитет не означает идентичности»[94].

Здесь нет необходимости разбирать известные работы Фишера «Бросок к мировому господству» и особенно «Война иллюзий»[95]. Произведя в свое время революцию в германской историографии и вызвав не стихающую до сих пор «фишеровскую дискуссию», эти книги и теперь не утратили своего значения. Фишеровская концепция «континуитета» (особенно его выводы об идейном континуитете) представляется обоснованной. В данном исследовании сделана попытка их конкретизации на примере идей германского экспансионизма.

«Расширенная военная история» последних лет[96], изменившая взгляд исследователей на сам феномен войны и на его изучение[97], новые методологические подходы современной историографии[98] и постепенное изменение восприятия научным цехом, прежде всего в Германии, проблемы национального (от неприятия и отторжения самой тематики – к интересу, идущему параллельно с вновь возникающими в обществе националистическими – возможно, здесь уместен термин «постнеонацистскими» – тенденциями) заставляют ожидать появления работ, посвященных такой интересной, трудной и актуальной теме, как германский экспансионизм. Пока, однако, данная тематика, несмотря на рост научного интереса к теме войны в Европе, в частности к истории Первой мировой войны[99], остается дезидератом историографии.

Глава 2

Творцы немецкой национальной идеи: «Проповедники всех немцев»

1

Идеи, ставшие подлинной сутью и стержнем германского экспансионизма, вызревали в немецком обществе на протяжении долгих десятилетий и не были отражением особых настроений какой-либо партии или социальной группы. В конце XIX – начале XX в. экспансионистские воззрения высказывали, отстаивали и разделяли представители самых разных политических и общественных течений, от консервативных монархистов до социал-демократов. Отдельные фундаментальные положения экспансионизма – ценность «Единой и Великой Германии», необходимость внутреннего единства немецкого народа перед лицом «враждебного окружения», готовность к «защите отечества», величие немецкой культуры, борьба за обретение немцами достойного «места под солнцем» – никем, за исключением крайне левых, под сомнение не ставились и служили своего рода основой национального согласия, вполне реального накануне и в первые годы мировой войны. Другие, и прежде всего внешнеполитические, положения экспансионизма – нехватка «жизненного пространства» для немцев, неизбежность колониальных приобретений и «движения на Восток», милитаризм, верность монархической традиции – разделялись далеко не всеми, были предметом политических и партийных споров, и даже среди ведущих идеологов германского экспансионизма не было единства в вопросе о том, считать ли эти положения принципиально значимыми.

В определенном смысле история германского экспансионизма есть история духовного развития его главных идеологов и история их влияния на политическую и общественную жизнь страны. Благодаря их публицистическому дару, настойчивости и моральному авторитету (хотя редкий из них избежал упрека в беспринципности) экспансионизм на рубеже веков стал в Германии влиятельным направлением общественно-политической мысли. Однако со всей определенностью следует подчеркнуть, что в этом качестве он возник и развивался как следствие глубокого недовольства правящих кругов положением страны среди великих держав. Недовольства, которое всемерно и целенаправленно раздувалось и благодаря умелой пропаганде разделялось большинством немцев.

Идеологи экспансионистской политики проповедовали идеалы Великой Германии, решительное, вплоть до военного, противостояние возможным противникам, отвергали бисмарковский тезис об «удовлетворенности» Германии своим положением. Они писали о неустраненных европейских противоречиях и враждебности «держав окружения», о желательности передела колониального мира и сфер влияния, о военных приготовлениях коварных соседей и необходимости «миролюбивой» Германии вооружиться ради собственной безопасности. Борьба за Великую Германию делала их популярными в народе, призывы к войне – часто косвенные, а порой и прямые – в военных и правительственных кругах. Их вклад в создание обстановки конфронтации и нетерпимости в предвоенной Европе, разжигание антагонизма между народами, формирование образа врага (Англии, России, Франции – в Германии; Германии как воплощения агрессивной милитаристской политики – за рубежом) очевиден. Их роль в развязывании войны – хотя и не решающая – несомненна.

Но ограничиваться этим нельзя. Это было бы явным упрощением, которое, однако, имеет место в историографии[100]. Ибо ведущие идеологи экспансионизма не только умели ладить с политиками, угождать военным и приспосабливать свою пропаганду к уровню понимания бульварной публики – хотя именно эти качества и предопределили их личный успех как публицистов. Крупные ученые и оригинальные политические писатели, они не ограничивались призывами к территориальной или экономической экспансии, и тем