«Великая Германия». Формирование немецкой национальной идеи накануне Первой мировой войны - Константин Николаевич Цимбаев

– источники ценные и незаменимые. К ним примыкают школьные законы и указы за различные годы, уставы объединений и союзов, учебные программы (например, дрезденской гимназии за 1893–1904 гг.), которые позволяют проследить эволюцию экспансионистских идей гражданского воспитания, их восприятие педагогами и учениками, их воплощение в жизнь.

В архиве Конрада Хаусмана, политика, издателя, публициста, в 1919 г. – вице-президента Веймарского национального собрания (от Немецкой демократической партии) содержится материал, связанный с кругом общения видных экспансионистов и, в частности, уникальные документы о Союзе интернационального взаимопонимания, в который входили Ф. Науман, Й. Халлер, К. Лампрехт, Э. Трёльч, М. Вебер и который, вопреки названию, репродуцировал экспансионистские идеи.

Отдельный комплекс источников составляет педагогическая и воспитательная литература начала XX в. Выдающуюся роль в распространении экспансионистских идей играли два периодических издания – журналы «Прошлое и настоящее» (выходил с 1911 г.) и «Гражданин» (с 1910 г.), где последовательно проводилась политика имперско-гражданского воспитания, где печатались виднейшие немецкие педагоги и – не раз – Науман, Рорбах. Методическая, пропагандистская и учебная литература подробно рассматривается в тексте работы[49]. Особо следует отметить труды К. Бидермана, А. Мессера, Т. Франке, внесших огромный вклад в создание общегерманской системы гражданского воспитания; из авторов учебников – Людвига Хана, чья «Отечественная история» к 1899 г. насчитывала 50 изданий.

Вспомогательное значение для нашей темы имела мемуарная литература, свидетельства которой привлекались в небольшом объеме. Кроме известных мемуаров А. Тирпица, Б. Бюлова, Т. Бетман-Гольвега, К. Гельффериха, Макса Баденского, была использована автобиографическая книга сестры Э. Ревентлова, знаменитой в истории европейской культуры Франциски цу Ревентлов. В своеобразной форме она рассказала об обстановке, которая сформировала ее брата, раскрыла характер интеллектуальных влияний, им испытанных[50].

История вопроса

Данная работа является первой в историографии попыткой рассмотреть германский экспансионизм как единое общественное течение на всем протяжении его истории. Необходимо констатировать практическое отсутствие специальных работ по проблематике собственно великогерманской идеологии рубежа XIX–XX вв., при этом ее неразработанность сочетается с наличием большого объема смежных исследований. Взаимоотношения Германии с соседями и ведущими державами, история подготовки к мировой войне, шовинистические организации и прямая военная пропаганда проанализированы достаточно подробно; в то время как такие важные для данной темы сюжеты, как система имперско-гражданского воспитания в высшей и средней школе, связь государственного аппарата с пропагандистским, идеология немецкого консерватизма, освещены явно недостаточно. Истоки идеи «Срединной Европы», восходящие к началу XIX в., разрабатывались немецкой и французской историографией, однако ее трансформация к концу века и переосмысление для нужд идеологии «Великой Германии» почти не рассматривались.

Слабо изучена как в теоретическом плане, так и в конкретных проявлениях тема политической агитации и пропаганды в кайзеровское время. Также практически не стала предметом специального рассмотрения деятельность основных идеологов экспансионизма – известных публицистов П. Рорбаха, Т. Шимана, Э. Ревентлова. Исследования, посвященные наследию других экспансионистов (Ф. Науман, О. Хётч, А. Штёкер), отличают внимание к отдельным историческим деталям и анализ их специфических взглядов лишь на некоторые конкретные проблемы. В целом налицо отсутствие картины идейной целостности данного течения общественной мысли и государственной практики в историографии.

Отсутствие работ, посвященных комплексному анализу германского экспансионизма, заставляет исследователя обращаться к сочинениям, косвенно затрагивающим эти вопросы. Здесь можно выделить несколько проблемно-тематических комплексов. Прежде всего, работы, посвященные отдельным представителям экспансионизма; затем – германскому предвоенному империализму и колониальным вопросам; гонке вооружений и строительству флота; периодической печати; немецкой консервативной мысли.

Степень изученности проблем, связанных с историей понятия «Великая Германия», со взлетом немецкой национальной идеи, различна. Так, русский и, во взаимосвязи с ним, прибалтийский вопросы исследованы подробно и обстоятельно. В последние годы, в связи с юбилеем начала Первой мировой войны, интерес исследователей вызывает изучение славяно-германских отношений, взаимных национальных и исторических стереотипов, а также германского «Дранг нах остен» и реакции на него славянской политической мысли.

Деятельность известных публицистов – представителей экспансионизма, несмотря на исключительно широкий круг источников, практически не становилась предметом серьезного изучения. Творческое наследие большинства авторов столь богато и разнопланово, что создает немалые трудности для исследователя, будь то историк общественной мысли, культуры или внешней политики. Один из немногих авторов, писавших по данной проблематике, А. Рост утверждал, что работа историка превращается в сизифов труд из-за необходимости обрабатывать «хаотическое нагромождение первоисточников и не ограничиваться классическим полем политической истории, но и заниматься психологией, социологией и еще слишком многим»[51]. По мнению другого исследователя, Х. Боога, «монографии отсутствуют из-за переизбытка материала и недостатка времени или являются по тем же причинам слишком специальными и излагают только один или несколько из долженствующих быть рассмотренными аспектов»[52].

Именно Х. Боог является автором единственной работы, посвященной Э. Ревентлову. Защищенная как диссертация в 1965 г. в Гейдельберге, она была задумана как «начало большого духовно– и социально-исторического исследования о графе Эрнсте цу Ревентлове»[53]. Боог представил даже план этого «большого исследования», которое, по всей видимости, осталось ненаписанным (по крайней мере, неизданным). Та часть работы, что была напечатана и доступна читателю, содержит краткий очерк рода цу Ревентлова и изложение начальной стадии его жизненного пути, доведенное до «вступления Ревентлова в политическую жизнь»[54]. Основное внимание уделяется духовному развитию Ревентлова, его ранним религиозно-философским взглядам и становлению, как считает Боог, его «культурно-пессимистического антиинтеллектуализма»[55]. Вопросы, собственно представляющие интерес для настоящего исследования, остались за хронологическими и тематическими рамками книги Боога.

Определенное значение для понимания идейно-культурной позиции Э. Ревентлова, а также общей духовной атмосферы тех кругов, где рождались новые веяния и идеи, имеют материалы, посвященные его сестре Франциске, чье имя неразрывно связано с существованием и устремлениями Швабинга – знаменитого мюнхенского центра интеллектуальной оппозиции культурно-политическим порядкам кайзеровской Германии. Дух Швабинга, пусть косвенно, но влиявший на Ревентлова, активно критиковавшего общество и эпоху, в которую он жил, в последнее время плодотворно исследовался Р. Фабером и Б. Кубичек[56]. В их работах содержатся отдельные биографические детали, полезные для изучения жизненного пути Ревентлова.

Деятельность Пауля Рорбаха почти не привлекла внимания исследователей. Можно назвать лишь три работы, посвященные ему. Брошюра «Памяти Пауля Рорбаха»[57], изданная вскоре после его смерти, являет собой большее, нежели просто некролог. Напечатанная Немецко-украинским гердеровским обществом на волне первых послевоенных попыток переосмысления истории, она содержит ряд статей, объединенных темой германско-украинских отношений. Русофобские, украинофильские и антиверсальские взгляды авторов, среди которых выделяется Фр. Рорбах, племянник П. Рорбаха, в сочетании с отрицанием итогов Второй мировой войны продолжают многолетнюю традицию самого Рорбаха. Показательно при этом, что П. Рорбах неизменно вызывает у пишущих восхищение верностью своей балтийской родине, христианско-просветительской деятельностью, свободомыслием и свободолюбием. Рорбах изображается как «типично немецкий исследователь и