Канувшие в неизвестность - Владимир Виленович Шигин

7 утра был обозначен на кораблях отряда тремя баллами. К 9 утра сила ветра на броненосце «Первенец» была уже показана как 3-4 балла, а на «Туче» как 4 балла. На плавучем Ревельштейском маяке у «Таллиннской банки» силу ветра оценивали по иному: в 7 часов – 3 балла, в 8 часов – 6 баллов, в 9 часов – 7 баллов и, наконец, в 10 часов – в 9 баллов. Разумеется, на стоявших в гавани «Русалке» и «Туче» не было известно об оценке погоды плавучим маяком. Не было учтено, что в Финском заливе перемена погоды, как правило, происходит ближе к середине дня, а потому сниматься с якоря лучше всего было бы с рассветом, чтобы к полудню (даже при шестиузловом ходе) уже подходить к Гельсингфорсу. О том, что все, наверняка, произойдет, именно так говорили колебания барометра. Как следует из следственных документов, «Русалка и «Туча» снялись с якоря лишь в 8.30. Драгоценное время было потеряно. Шторм надвигался прямо на глазах. В сложившейся ситуации капитан 2 ранга Иениш, выйдя из гавани, и увидев резкое ухудшение погоды, должен был отказаться от запланированного перехода и вернуться в гавань. Именно так поступил десять лет назад капитан 2 ранга Дубровин, чем вызвал неудовольствие начальства и заслужил репутацию «робкого» командира. Иениш ничего подобного не сделал. Почему? Не хотел таких же разговоров, что некогда ходили о Дубровине? Вполне возможно, что, будучи не в состоянии командовать, Иениш в это время вообще находился в своей каюте и не мог реально оценить ситуацию. Командовавший же на мостике старший офицер Протопопов руководствовался его приказом идти вперед и тоже не желал показаться излишне робким перед своим ровесником командиром, ведь по итогам кампании и представлению Иениша, он должен был получить новое назначение.

Контр-адмирал Бурачек, впоследствии, так характеризовал сложившуюся утром 7 сентября обстановку: «Сила ветра утром была всего 2 балла, а запись о 3 баллах в вахтенном журнале «Первенца» была сделана ошибочно. Кроме того, в течении всего августа не было ни одного тихого дня, а 2 сентября в заливе был вообще 10-бальный шторм, а потому 7 сентября я считал относительно тихим днем. Именно поэтому я и торопился отправить «Русалку» с «Тучей», ведь у меня на шее еще висели «Первенец» с «Кремлем», с их старыми котлами и слабыми машинами. При их тихоходности мне предстояло качаться в штормовом море более 30 часов, чтобы хоть как-то доползти от Ревеля до Биорке. Именно поэтому я и постарался отправить первую пару кораблей в первое же образовавшееся погодное окно! Однако, понимая возможную трудность перехода, я настоятельно велел обоим командирам идти СОЕДИНЕННО! Увы, они этого не выполнили!»

Итак, контр-адмирал Бурачек отдал приказ «о соединенном следовании» «Русалки» и «Тучи». Но что значит «идти соединено»? Согласно тогдашнему морскому уставу это значило следовать на такой дистанции друг от друга, чтобы в самый густой туман мог быть услышан с соседнего корабля сигнал, сыгранный на сигнальном рожке. Это незыблемое правило существовало еще со времен парусного флота, и никто его не отменял. На практике такая дистанция, как правило, не превышала 2 – 3 кабельтов.

Как же происходило «соединенное следование» «Русалки» и «Тучи»? Итак, первой из Ревельской гавани в 8.30 вышла «Туча». Канонерская лодка имела ход в 6 узлов. Спустя 10 минут (т. е. в 8.40) дала ход и «Русалка». При этом ее скорость в это время не превышала 2 узлов. В это время на броненосце еще продолжали уборку якоря. Иениш явно не торопился!

Вскоре из-за разности в скорости дистанция между «Тучей» и «Русалкой» увеличилась до полутора миль. В 9 утра, воспользовавшись попутным ветром, «Туча» поставила паруса и сразу увеличила ход до 8 узлов. Погода меж тем все ухудшалась.

Разумеется, командир «Тучи», далеко не первый год служивший в учебно-артиллерийском отряде, прекрасно знал, что при большой волне на «Русалке» из-за низких бортов вынуждены задраивать световые люки и вентиляционные трубы, при этом очень тяжело становится поддерживать нужное давление пара в котлах. В силу своих конструктивных особенностей, «Русалка» при попутной волне всегда сильно рыскала, что требовало постоянной перекладки руля, что, в свою очередь, еще более замедляло ход. Однако, зная все это, Лушков не сделал никаких попыток подождать все более отстающий броненосец, чтобы следовать вместе соединено. Впоследствии Лушков заявлял, что шел впереди «Русалки» не более чем на 3 мили.

– Я не предпринимал ничего для сближения с «Русалкой» только из-за того, что все время ждал сигнала от Иениша, как старшего по рангу! – говорил Лушков в свое оправдание.

Возможно, все обстояло так, что на мостике «Русалки» в это время находился не Иениш, а Протопопов, который, в силу своего служебного положения старшего офицера, не мог отдать приказание командиру «Тучи», к тому же, вполне возможно, он вообще не был посвящен в тонкости командирских соглашений.

К 9 утра ветер достиг силы 9 баллов. Но барометр продолжал падать, а это значило, что надо ожидать еще худшего. К 11 утра корабли прошли Ревельштейнский плавучий маяк. К этому времени дистанция между «Тучей» и «Русалкой» составляла уже более 4 миль. Согласно показаниям маячников, «Русалка» прошла» мимо них спустя полчаса после «Тучи». Лушков, по его словам, в этот момент несколько снизил ход, так как в начавшемся тумане он уже почти не мог разглядеть идущий позади броненосец. К 11 часам 40 минутам туман усилился настолько, что «Русалка» совсем скрылась из вида. От Ревельштейнского маяка «Тучу» на тот момент отделяло уже около 10 миль. Лушков в последний раз различил в белесой пелене слабые контуры броненосца – и все. После исчезновения из видимости броненосца, Лушков вновь несколько увеличил ход, опасаясь, что идущая следом «Русалка» может его таранить. Впоследствии, оправдывая свои действия, Лушков писал в газете «Новое время»: «По мере приближения к Ревельштейнскому маяку, ветер и волнение моря усиливались с каждой минутою; около 10 часов 30 минут мы встретили транспорт «Артельщик». Командир его, капитан 2 ранга Мельницкий, не задолго перед нашим уходом вышедший в море, предпочел из-за свежести ветра вернуться обратно в Ревель. Сигнал о возвращении, который должен был последовать с броненосца «Русалка» ожидал и я, а потому у меня внимательно следили за всеми ее движениями. Конечно, трудно было лодке «Туча» идти назад против ветра и волнения, но до Ревельштейнского маяка, в случае приказания, я мог еще смело попытаться сделать это. Ревельштейнский маяк я прошел около 11 часов и, видя, что броненосец «Русалка», обогнув его, намного отстал от меня, приказал уменьшить ход, так как из-за наступившей пасмурности, сигналов, если они