Канувшие в неизвестность - Владимир Виленович Шигин

Немного отвлекаясь от основной темы, можно сказать, что данный случай неразберихи меркнет перед подобными делами былых эпох. В свое время, работая с архивными материалами адмиралтейств-коллегии Российского флота, я натолкнулся на совершенно потрясающий факт, имевший место на нашем флоте в эпоху царствования императрицы Елизаветы Петровны. Во время одной из морских кампаний неподалеку от Ревеля (то есть почти там же, где погибла «Русалка») попал в шторм и был разбит о прибрежные камни небольшой военный транспорт. Команду и часть грузов удалось спасти. Командир транспорта сразу же отписал в адмиралтейств-коллегию соответствующую бумагу и стал ждать ответа. Бесполезно прождав полутора года, он плюнул на воинскую службу, написал рапорт об отставке и укатил в родовое имение. Минуло семнадцать лет. В один из дней злополучное донесение о разбитии на эстляндских камнях транспорта было все же извлечено на свет божий и прочитано. Адмиралтейские чиновники пришли в изумление, так как транспорт все еще числился в составе Балтийского флота. После полугодовых раздумий на место кораблекрушения отправили комиссию. Когда члены комиссии прибыли на место, они были несказанно поражены: на берегу стояла целая деревня, в которой жили бывшие матросы погибшего транспорта, успевшие к этому времени давным-давно пережениться на местных девицах и завести детей и хозяйство. В центре деревни стоял большой сарай, в котором в полной неприкосновенности хранилось казенное добро с погибшего судна. Члены комиссии почесали затылки и убыли обратно в Петербург. По итогам поездки они составили бумагу, в которой изложили суть дела. Прошло еще десять лет, пока и эта бумага легла на начальственный стол. В деревушку вновь отправили комиссию, которая увидела ту же картину: и матросов, изрядно постаревших, а потому не годных для службы, и сарай с казенным добром. И снова была составлена бумага… На этом сия история обрывается, так как более никаких документов относительно сгинувшего транспорта и судьбы его команды найти не удалось. Скорее всего, об этом деле в очередной раз забыли и, по-видимому, уже навсегда.

Но вернемся к «Русалке». Ее поиск был начат 10 сентября и велся непрерывно вплоть до 16 октября, до тех пор, пока первые заморозки не начали сковывать Финский залив льдом. В поисковых работах было задействовано полтора десятка кораблей и судов. Но ни погибшего броненосца, ни места его гибели установить так и не удалось, лишь нашли на берегу и выловили в море немало различных предметов, предположительно, принадлежавших «Русалке», в том числе и несколько разбитых волнами шлюпок. Ни у одной из шлюпок уключины не были вставлены. Найдены были, принадлежавшие броненосцу: шлюпочные весла, спасательные круги, пустой ящик из-под линя спасательной ракеты, матросские койки, белье, матросская бескозырка с надписью «Русалка», детали разбитой верхней деревянной рубки, две деревянные крышки от башенных горловин, ящик из-под судовых компасов, различные деревянные обломки верхней палубы и ходового мостика. Все найденное тщательно обследовала комиссия во главе с контр-адмиралом Гессеном (некогда служившим на «Русалке»). Вердикт комиссии был таков: все найденные вещи, скорее всего, принадлежат именно броненосцу «Русалка».

В шлюпке, найденной на острове Кремаре, под кормовой банкой был обнаружен труп матроса. Это оказался сигнальщик «Русалки» Иван Прунский. 11 сентября было произведено вскрытие тела погибшего. Оно показало, что смерть матроса наступила три дня назад, однако сильные ушибы головы, шеи и груди не явились причиной смерти. Эксперты предположили, что находившийся в бессознательном состоянии матрос захлебнулся уже после получения ушибов.

Ревельская городская газета «Ревель Беобахтер» поместила 16 сентября 1893 года следующее сообщение: «В последнее воскресенье состоялись торжественные похороны единственного матроса, найденного на берегу острова Кремаре. Шествие началось от госпиталя в Гельсингфорсе. За гробом погибшего следовали морские офицеры, дамы местного общества, отряды матросов и солдат, расквартированных здесь полков. На всем пути звучала траурная музыка оркестра». Гельсингфорс и Балтийский флот прощался в тот день не только с матросом Иваном Прунским, в тот день российские моряки прощались со всем экипажем «Русалки».

Петербургская газета «Новое время от 27 сентября 1893 года писала о возможных результатах поиска «Русалки» уже не слишком оптимистично: «…Военный корабль «Лефорт», более чем с 900 людей, в пятидесятых годах перевернулся и утонул так же бесследно, на глазах почти остальной эскадры. Четыре года ходили потом искать его и ничего – никаких следов – не нашли, вероятно, его занесло песком. Поэтому и теперь, если оставить без скорейшего исследования возможные по предположениям места гибели «Русалки», то уже потом ничего не найдется. Надеялись, что продолжающаяся более недели теплая погода повлияет на всплытие трупов, но, может быть, они где-нибудь на не посещаемых островках и камнях и выброшены. Все-таки, 7 трупов еще должны быть где-нибудь, если предположить, что остальные погребены в самой «Русалке». С каждым днем становится труднее производить поиски, потому что при постоянном волнении трудно приставать к бесчисленным каменным островам, а там, глядишь, вдруг и замерзнет…»

Впоследствии стало известно, что один из рыбаков, одиноко живущий на острове Токан, ближе к вечеру услышал страшный крик со стороны моря, где-то по направлению на остров Блинд-Тока. Крик звучал так пронзительно, что он выскочил из дома. Повторных криков со стороны бушующего моря он больше не слышал. Через день к его дому прибило бочку с военного корабля.

Жена другого рыбака с острова Эстра, Лютан Анна Лимберг, сообщила, что 7 сентября где-то между 16 и 17 часами она слышала очень громкий звук, напоминающий взрыв или выстрел.

В начале октября в Петербурге и Ревеле прошли торжественные панихиды по погибшим на «Русалке». А спустя неделю приказом управляющего Морским министерством «броненосец береговой обороны «Русалка», потерпевший крушение 7 сентября на пути из Ревеля в Гельсингфорс» был исключен из списков кораблей российского императорского флота. Погибшими были объявлены 12 офицеров и 165 нижних чинов, из которых 97 матросов составляли постоянный состав, а 69 являлись прикомандированными артиллерийскими учениками. 25 человек из погибших имели жен и детей.

Известие о катастрофе «Русалки» всколыхнуло все российское общество. Внезапная гибель 177 моряков не могла оставить равнодушным никого. Со всех уголков России шли тысячи писем соболезнования родственникам погибших, люди предлагали свою помощь. Сотни энтузиастов пытались помочь в расследовании тайны исчезновения броненосца.

Первый командир «Русалки» адмирал Шварц, как раз в это время готовился перейти с должности командира Кронштадского порта в Морское министерство. Подчиненные приготовили ему торжественные проводы. Ошеломленный гибелью родного корабля Шварц отказался от всех церемоний и попросил, чтобы выделенные на них деньги были перечислены семьям погибшего броненосца. «Ревельские