Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

приобретенный пассивный иммунитет. В основном в молозиве содержится именно секреторный иммуноглобулин А (sIgA), который покрывает и защищает слизистые оболочки кишечника, дыхательных путей и других органов, а также в меньшем количестве – иммуноглобулины G и M, обеспечивающие дополнительную защиту от инфекций. Этот sIgA действует как барьер, из-за которого патогенные микроорганизмы не могут прикрепиться к стенкам кишечника. Также в молозиве содержатся лейкоциты, это белые защитные кровяные клетки; лактоферрин, белок, связывающий железо, и эпидермальный фактор роста – тоже белок, который стимулирует клетки эпителия делиться и расти. Все эти важные элементы помогают малышу справляться с вызовами, которые бросает ему «наружный» мир. Они особенно эффективны против пищевых расстройств, что очень важно для незрелой пищеварительной системы, ведь мы не получаем калории «из воздуха», хотя некоторые и убеждают диетологов, что могут набрать вес, просто «подышав над шоколадом». Любая клетка формируется из белков, жиров и углеводов, которые мы получаем только из еды.

– Тебе тоже надо подкасты записывать, – улыбается Киря. – Ты рассказывала, что, когда работала в роддоме медсестрой, вас учили правильно подмывать младенцев, потому что они могли обделаться прямо через час после родов. А откуда берется «наполнение», если они еще ничего не ели?

– Внутриутробно младенец питается через пуповину, но также он может проглатывать околоплодные воды с частичками отшелушенного эпителия, тонкие пушковые волосики и слизь, которые постепенно в течение девяти месяцев формируют меконий, или первородный кал, больше похожий на вязкий черно-зеленый липкий мазут, чем на привычные нашему виду фекалии. Это очень удивляет молодых родителей: мол, как ты можешь какать, если еще ничего не ел? В норме меконий должен самостоятельно отойти в первые сутки, и молозиво этому способствует, действуя как мягкое природное слабительное. Но и это еще не все!

– Не все? У магических зелий в играх поменьше эффектов будет, чем у того, что дают мамы.

– Да, женское тело невероятно. Представляешь, молозиво также помогает быстрее справиться с физиологической желтухой новорожденного. При рождении с телом малыша происходят множество изменений, помогающие ему адаптироваться к новой температуре, зрению, способу дыхания, приему пищи, коммуникации и так далее. В том числе меняется фетальный гемоглобин, являющийся белком с повышенным сродством к кислороду и переносящий его более эффективно именно у младенцев, на «взрослый» или зрелый гемоглобин А.

– Подожди, а почему у нас во взрослом возрасте не сохраняется этот фетальный гемоглобин?

– Потому что постоянная успешная адаптация к изменяющимся условиям внешней среды – ключ к выживанию. У каждого компонента организма есть свои плюсы и минусы, которые, если останутся неизменными, приведут к гибели. Фетальный (лат. fetus – «плод») гемоглобин хорош тем, что может при малом объеме крови отлично снабжать каждую клеточку плода кислородом, но у него совсем небольшие температурные и pH-диапазоны, в которых он активно функционирует, что делает его очень нестабильным и легко разрушаемым после рождения. Поэтому он хорош только для внутриутробного периода, ведь внутри теплого уютного «материнского гнездышка» почти всегда все стабильно. Но после рождения его нужно заменить на «взрослый» гемоглобин, который уже спокойно переносит все тяготы температурных и pH-колебаний. И при этой «замене игроков» высвобождается много билирубина (от лат. bilis – «желчь» и лат. ruber – «красный») – желчного пигмента, который образуется в результате распада не только гемоглобина, но еще некоторых других белков.

– С одной стороны, здорово, вроде все так гармонично продумано. А с другой стороны, странно, что за девять месяцев организм целиком способен собрать новое существо внутри себя, а отрастить хотя бы один зуб – нет.

– Это да. Хочешь еще интересный факт про разноцветное молоко?

Переднее молоко, выделяющееся в начале кормления, больше чем на 85 % состоит из воды, лактозы (молочного сахара) и сывороточного белка, который придает молоку легкий небесно-голубой оттенок.

Если в питании кормящей мамочки преобладают зеленые овощи вроде шпината, брокколи, брюссельской капусты или стручковой фасоли, то грудное молоко может выглядеть так, будто сцеживалась Фиона из мультика «Шрек». Соответственно, морковь, хурма, тыква и батат могут придавать грудному молоку светло-оранжевые тона из-за содержащегося в них бета-каротина, предшественника витамина А. Но эти цвета не означают, что качество молока испортилось – на органолептические свойства, такие как вкус, консистенция и запах, это вообще никак не влияет. Розоватый цвет молока говорит о кровоточащих трещинах сосков, которые необходимо лечить, чтобы не доставлять дискомфорт маме. А вот иссиня-черный цвет молока уже свидетельствует о приеме матерью некоторых видов антибиотиков, которые несовместимы с грудным вскармливанием.

– Ого, даже так бывает. Слушай, а можно, возможно, глупый вопрос? Если женщина во время родов теряет ребенка, то как тело понимает, что молоко больше не нужно? Оно же не прекращает вырабатываться в один момент?

– Ну, волшебной кнопки «горшочек, не вари» у нас нет – и для запуска, и для остановки любого процесса нужно время. Почти все процессы в нашем теле работают с учетом обратной связи. В норме при механической стимуляции ртом ребенка сосков вырабатывающие молоко альвеолы молочных желез, протоки которых открываются на вершине соска, посылают в гипоталамус импульсы, что нужно увеличить количество гормонов для усиления выработки молока, чтобы было чем кормить малыша. Когда стимула нет, уровень гормонов постепенно снижается, молока вырабатывается меньше, и начинается процесс инволюции – обратного развития и апоптоза – запрограммированной клеточной гибели. Еще есть белок FIL – ингибитор обратной связи лактации. Если регулярного оттока молока нет, то он сигнализирует клеткам молочной железы о необходимости прекратить выработку молока. Вот так. О, уже приехали, забирай меня в 15:15 и привези мой телефон, пожалуйста.

Я целую мужа и выхожу из машины. Идя к корпусу по небольшому скверику, мысленно прокручиваю разговор с Кирей. Вся моя жизнь – это постоянные наблюдения контрастов. В роддоме я видела матерей, изможденных криками детей и мечтающих, чтобы те замолчали. И навсегда запомнила разрывающий сознание крик «Дыши!» роженицы, у которой был тихий первенец. Она умоляла его издать хоть один звук, пока его реанимировали врачи, ведь крик означал бы, что малыш жив. Я знаю, что та женщина отдала бы что угодно, лишь бы позже к груди прикладывать своего теплого малыша, а не холодные полотенца в попытках быстрее остановить молоко. Делаю глубокий вдох и захожу в корпус. В этот раз все заняты делом. Заведующий – на конференции, бывшую заведующую, как прекрасную опытную специалистку, завалили биопсиями. Меня же отправляют на дежурство – заниматься любыми «входящими». Переодевшись в рабочий хирургический костюм и надев маску, спускаюсь на первый этаж в комнату с большой вытяжкой и столом, где мы исследуем биопсии. Прямо напротив стола располагается большое