Непрожитые жизни. Патологоанатом о своих буднях в детском отделении - Татьяна Александровна Хитрова

Киря, моя любовь, которая уже шестой год занимает место сразу в паспорте и моем сердце, забирает меня с работы в 15:20. В машине вместе с заранее подогретым сиденьем меня ждет термос с любимым кофе – ледяной бамбл без сиропа. Даже зимой я пью его с удовольствием. Обожаю сочетание эспрессо и апельсинового сока, а Киря его терпеть не может, возможно, это частично повлияло на мой выбор напитка, не люблю ими делиться. Джо[5] не делится едой, а Таня – водой. Во время дороги домой мы молча слушаем радио, муж за рулем всегда сосредоточен, плавно ведет автомобиль, а я же «перевариваю» события дня. Дома меня ждет неожиданное неприятное открытие. Кирилл купил на ужин вместо обычного филе индейки, которое мы часто берем, куриные сердечки. Глядя на пластиковый лоток с коричнево-красной массой маленьких сердец, невыносимо похожих на то, что я сегодня держала в ладони, чувствую, как к горлу начинает подкатывать тошнота. Писк холодильника, напоминающий, что я уже слишком долго держу его открытым, пока смотрю на субпродукты, которые до этого прекрасно ела, вытаскивает меня из жутких ассоциаций. Видимо, должно пройти какое-то время, прежде чем я вернусь к еде такого рода. Поэтому поужинаю сегодня чем-нибудь овощным. Кирю попросила больше не покупать субпродукты; хотя мы и договорились не обсуждать дома работу, ему и без слов понятно, почему возникла такая просьба. Открыто показывать чувства, эмоции, делиться впечатлениями я хочу, а вот подробностями уже нет.

Перед сном, как обычно, прокручиваю события сегодняшнего дня. Первое детское вскрытие. А сколько их еще впереди? Я люблю патологии, мне нравится изучать миры. Микромиры. Макромиры. Почему нельзя заниматься изучением болезней без привязки к живым людям? Хотя… тогда зачем это вообще все нужно, если не пойдет во благо?

Наша работа – это поиск отличий, бесконечная дифференцировка полученных данных и окончательный вердикт, от которого зависит дальнейшее лечение живого человека и прогноз. Бóльшую часть времени я смотрю в микроскоп, стараясь в этом розово-фиолетовом разнообразии, которое придает тканям краситель гематоксилин-эозин, отделить здоровые структуры от патологических. Внутренний мир человека, который я вижу под микроскопом, всегда напоминает мне звездное небо. Хотя в патологической анатомии «звездное небо», или starry night, – это обозначение типичного паттерна лимфомы Беркитта, онкологического заболевания, которое бьет по лимфатической системе. При микроскопии биоптат лимфатических узлов дает рисунок, похожий на одноименную картину Ван Гога. Темные опухолевые клетки создают фон для светлых иммунных клеток макрофагов, вокруг которых образуется свободное пространство.

Удивительно, но чем хуже диагноз, тем красивей он выглядит на разрезе. Каждая клеточка уникальна.

Классе в девятом меня настолько увлекла астрономия, что я даже ходила в обсерваторию на лекции к профессору, где мы слушали о том, как устроена наша Вселенная. На стенах учебного класса были развешаны плакаты с названиями местных групп галактик: Большое Магелланово Облако, Андромеда и прочие. Естественно, не обошлось без хихиканий над названиями Секстант А и B. Под чай с печеньками, которые мы приносили из дома, смотрели различные учебные фильмы. Особенно меня впечатлил и очень умилил тот, в котором был дан полный адрес нашей планеты – Солнечная система, рукав Ориона, Млечный путь, Сверхскопление Девы, Сверхскопление Ланиакея, Вселенная.

Мы узнавали, что такое материя и антиматерия, а по вечерам даже смотрели в настоящий телескоп, который был установлен на крыше обсерватории. Глядя на ночное небо, мы чувствовали себя одновременно и очень одинокими, и, наоборот, объединенными такими величественными пространствами. Все проблемы полов, рас, вероисповеданий и так далее будто отходили на второй план и становились слишком ничтожными на фоне бесконечно расширяющейся Вселенной. Слишком много бессмысленных различий.

Вдумайтесь: мы всего лишь кости, обернутые в хрупкое соединение из белков, жиров и углеводов, прямо в эту секунду мчимся на камне с раскаленным ядром на огромной скорости сквозь время и пространство. Создано много фильмов и сериалов, где фантазия режиссера визуализирует контакт с инопланетной цивилизацией. Но о каких адекватных взаимодействиях с другими существами может идти речь, если мы еще даже не научились просто быть людьми? Готовы разорвать любого, кто является угрозой для нашего устоявшегося мировоззрения или хотя бы на йоту отличается от нас самих. Когда начинаешь смотреть на это со стороны, абсурдность происходящего удваивается. А давайте принижать тех, чей речевой аппарат не способен правильно и четко издавать все звуки? Высмеивать того, чья толщина подкожно-жирового слоя слишком велика или слишком мала? Унижать того, чей окрас волосистой части головы (даже созданный с помощью красок и тоников) слишком яркий и отличается от данных природой? Причем эти меры – «много/мало», «редко/часто» – очень вариабельны, в зависимости от конкретного человека.

Может, поэтому я никогда не вижу смысла в ссорах и ругательствах. Не хочу тратить свое время на ненависть. Да, я не способна искоренить все зло и несправедливость, что есть в этом мире, но по крайней мере могу не множить его. Я хочу быть частью созидательного целого. Мы все – земляне. «Хочу обратно домой» – мысль, которая постоянно посещала меня, когда я рассматривала звезды и думала о том, что каждый из нас рано или поздно превратится в космическую пыль. Когда-нибудь я вернусь домой. Мы все вернемся.

Глава 2

Завтра жизнь победит

«Мне снова кажется, что я умираю, наберешь по видео?» – утро началось с сообщения от Ани, давней подруги-ипохондрика, у которой что ни день, то новое приключение. Как-то, будучи в состоянии алкогольного опьянения, она притащила домой дорожный знак, а однажды подняла на уши всех, думая, что у нее в слюне плесень, которая при более тщательном исследовании оказалась комочками туши. Я недовольно щурюсь, стараясь рассмотреть время на дисплее. Только семь утра, в эту рань я была бы не рада даже Бенедикту Камбербетчу.

Звоню. Кажется, проходит не более одного гудка, как на экране появляется лицо подруги в темных очках.

– Привет, мой личный патологоанатом. Хотела позвонить тебе с хорошими новостями по поводу моих горнолыжных романов, но теперь хочу пожаловаться на отвратительных врачей!

– Судя по твоему аксессуару, на офтальмологов?

– Разумеется! Хожу в очках даже дома, потому что родителей пугать не хочу. Ты представляешь, я пару дней назад случайно пшикнула спиртовым санитайзером себе в глаз. Сразу, конечно, промыла его в большом количестве воды, но уже утром стало хуже – я проснулась, а в глаз будто сгущенки налили! Веки опухли, слиплись и трогать больно. Я на панике сразу записалась к офтальмологу.

– Молодец, правильная последовательность,