Сны Бонго - Анастасия Игоревна Строкина

поэтому мне грустно, и вот поэтому я прошу тебя: расскажи мне про свои приключения! Не улетай!» – прошептала сосна пёстрому перу и вздохнула.

Если ты высокое-высокое дерево,

Значит, ты наполовину птица

И встречаешь тёмные облака с севера,

С юга встречаешь перистые.

Ветер холодный сильнее сильного

Дует в тебя, ветви взъерошивает.

Гордо стоишь ты у неба синего

На виду – одно-одинёшенько.

Если ты высокое-высокое дерево,

Значит, ты первым увидишь солнце,

Значит, и снег ты увидишь первым —

Верхушка твоя зажжётся,

Засияет снежинками разноцветными,

И укутает тебя белое облако,

Если ты к небу тянешь ветки свои,

Если ты самое-самое высокое.

Только Фью хотел рассказать сосне, что он выпал из тёплой утки, а прежде жил со своими братьями, что встретил снежинку, кружился с ветром, мечтал о траве на крыше, что он очень скучает по родному озеру и старому дереву и ещё по своей мечте о далёкой южной реке, как вдруг – пом! – откуда-то сверху упала старая шишка и задела ветку, на которой лежало перо. Ветка качнулась – и Фью покинул грустную сосну. Пролетая над кустарниками, он сказал им: «Сосна постоянно вам что-то рассказывает, а вы ей не отвечаете! Не обижайте сосну! Она колючая, но добрая!»

Кустарники затрясли ветками, засуетились, зашептались. Долго-долго ещё они обсуждали меж собой, в чём же дело, но в конце концов поняли: они с сосной просто не слышат друг друга!

Тогда они решили назначить знакомого поползня связным, чтобы он сообщал им новости сосны, а ей бы рассказывал о делах кустарников. За это они обещали поползню самое укромное местечко среди своих ветвей, защиту от голодных котов и грядущего холода.

А перо полетело дальше, дальше, дальше, мимо других деревьев, мимо высоких домов, пока не опустилось на железный подоконник, на котором были заботливо разложены хлебные крошки.

«Какое неуютное, скользкое место!» – подумал Фью и прикоснулся к стеклу. «На колючей сосне и то лучше! Она – из дерева, а не из холода! И пахнет радостно и звеняще».

А там, за стеклом, весёлый мальчик разглядывал большой жёлтый ёлочный шар.

– Только потом положи его в коробку. Пусть ждёт свою ёлку! – сказала мама мальчика.

Осенью ёлочному шарику, конечно, сил нет как скучно! Мальчик иногда воображал, что новогодние игрушки улетают после праздников куда-то на целый год и возвращаются из своего тайного места к середине декабря. А тут – первый день последнего осеннего месяца. И вот он! Новогодний шар! Такой хрупкий, одинокий, сверкает боками у него на ладони, не понимает, где он и зачем. Ведь кругом – ни снега, ни праздника.

Мальчик погладил ёлочный шарик, подышал на него и решил поторопить время, чтобы Новый год пришёл быстрее. Он тридцать раз прокрутил стрелки часов – как будто прошло тридцать дней и наступил декабрь, вырезал пять снежинок и повесил их на шкаф, нарисовал снегиря на белой ветке и приколол его кнопкой к стене.

Фью смотрел на то, что происходило в комнате, и удивлялся: «Зачем он устраивает зиму внутри тёплого дома? Жуки, растения, деревья – все засыпают на зиму. Утки улетают подальше от снега и холодов!»

В жёлтом свете ёлочного шарика Фью увидел солнце той южной страны, куда сейчас летела его родная утка. В этом ёлочном шарике он увидел радость.

В каждом ёлочном шарике

Зимний мир отражается:

Разноцветные варежки,

Из бумаги – фонарики

Белоснежные тихие

Города, и деревни,

И земля, и деревья,

И большие снежинки,

И замерзшие пальцы,

Санки, горки и льдинки,

След незримого зайца.

Наши зимние радости —

И большие, и маленькие —

В каждом ёлочном шарике

Навсегда сохранятся.

Мальчик принёс вату и решил приклеить её к подоконнику со стороны улицы: «Так шарик точно подумает, что уже зима»!

Он подошёл к осеннему окну и открыл его. Тёплый воздух выпорхнул из комнаты и, как невидимая метла, смахнул пёстрое перо с подоконника, и оно полетело дальше.

Как же понравилось Фью лететь над землёй – так, чтобы не слишком высоко, но и не низко. Облака, крыша, верхушка сосны и окно остались уже далеко над ним, но и до земли ещё было целое приключение!

Так бы, может, и летело перо долго-долго, может, и до южной страны долетело бы – кто знает? Но вдруг с неба спустился ноябрьский занудный, долгий дождь.

Тяжёлые капли прибили перо к шляпе господина в синем плаще.

«Фух! Здесь хотя бы можно отдохнуть, – подумал Фью. – Лежишь себе, а тебя везут. Только вот очень сыро!»

Господин как будто услышал своего случайного пассажира и громко щёлкнул зонтиком.

Пёстрое перо оказалось под чёрным куполом.

«Надо же, как быстро настала ночь!» – удивилось оно и уснуло.

И приснился ему сон. А во сне

Большое перо летело по небу.

Увидев снежинку, спросило:

«Можно я буду пером твоей нежности?»

«Нет, – сказала снежинка. – Мне не нужно».

Большое перо летело по небу.

Услышав ветер, спросило:

«Можно я буду пером твоей силы?»

«Нет, – задумался ветер. – Мне не нужно».

Большое перо летело по небу.

Увидев крышу, спросило:

«Можно я буду пером твоей высоты?»

«Нет, – ответила крыша. – Мне не нужно».

Большое перо летело по небу.

Увидев сосну, спросило:

«Можно я буду пером твоей зелени?»

«Нет, – сказала сосна. – Мне не нужно».

И столько раз перо услышало эти слова —

Острые-острые,

Точно клыки сосулек,

Что сбилось со счёта:

«Не нужно, не нужно, не нужно».

А потом оно упало с неба.

(Иногда это даже неплохо – упасть!)

И кто-то поднял его

И согрел.

«Можно, я буду пером твоего крыла?»

«Но у меня нет крыльев».

«Тогда пером твоей тёплой руки,

Самой тёплой в мире руки».

Дождь закончился. Высокий господин сложил зонтик, снял шляпу и стряхнул с неё капли. Вместе с каплями со шляпы упало и утиное перо. Оно было сонным и ещё не успело понять, что это с ним произошло, как вдруг оказалось на качелях.

«Как же тут зя-я-ябко! – подумало перо. – И как хорошо было во сне!»

«Скирип-рип-рип, скирип-рип-рип», – тихонько вздыхали качели на ветру. Давно никто на них не садился, никто не раскачивался, не взлетал к небу. А качели неизменно гордились тем, что умеют подниматься в воздух, приближаясь к облакам.

«Горка что? – важно скрипели они. – С неё можно только скатиться. И вертушка тоже так себе: крутится и крутится у самой земли – ни ввысь, ни вдаль. В песочнице скучно, и на железном корабле тоже скучно: он просто стоит на месте, и руль в нём ненастоящий! А вот мы ближе всех к небу! Мы почти научились летать!»

Иногда качели мечтали о том, что кто-нибудь сильно-сильно раскачает их – и они улетят. Куда? Этого они точно не знали.

«Может быть, туда, куда осенью улетают утки? – скрипели они. – Нет, лучше не утки. Лучше красивые дикие гуси. Или чёрные дрозды!» Весной радостный дрозд садился на перекладину, к которой крепились качели, и затягивал долгую песню. Перья его переливались на солнце, и он сверкал, как пернатая драгоценность. А качели слушали дрозда и думали, что такой песне