Уральский следопыт, 1982-02 - Журнал «Уральский следопыт»

«Значит, Петрову. Нашей бригаде… Мы – на решающем участке стройки». Я, вытянув шею, посмотрел на бригадира.

Петров принял все сказанное внешне невозмутимо. Помолчал, подумал, потом спросил:

– А расчеты, калькуляция?

– Расчеты уже делают. Документация в отделе труда и зарплаты.

– Ну что ж, можно попробовать… – Петров оглядел собравшихся, – Там будет, поди, только бетона полтысячи кубов?

– Около того, – улыбнулся прораб, – Вот это и есть наш резерв.

– Резерв солидный, – сказал секретарь партбюро. – Это тебе, Василий Акимович, и партийное поручение. Мы на партбюро думали, кому эту работу дать. Решили – тебе. Добавь в бригаду комсомольцев, сам посмотри, кого. Работа, конечно, трудная – земля, опалубка, бетон… Но применительно к нашим условиям – как раз то, что надо. Это даст выигрыш и во времени, и в деньгах…

– Все это хорошо на бумаге, – проворчал Толя, – А как зарядят дожди, придется по уши в грязи работать.

Сказал он это вроде сам себе, но Петров его услышал, встал:

– Тогда будем по уши в грязи… На время этих работ прошу дать мне вот каких комсомольцев…

Я замер. Назовет ли меня? Вряд ли… Топор в руках почти не держал – и вдруг на котлован, самую горячую точку стройки…

Петров, загибая пальцы, назвал пятерых комсомольцев и в их числе меня.

– А этого, – он показал на Толю, – не надо, хоть он и мой. И впрямь еще дожди зарядят. Пусть остается на пиле.

– Желающие высказаться есть? – спросил Олег Иванович.

– Есть! – злым тенорком откликнулся Толя и тяжело встал: – Это я к слову сказал, Василий Акимович, что «по уши в грязи». А вы сразу: «Этого на надо!» Да я…

– А и верно, – неожиданно поддержал его кто-то,

– Что верно-то? – Петров, привстав, пытался разглядеть, кто подал голос.

– Да не вытягивай шею, Акимыч… я это, Утюгов. Вишь, какая история: задело, видно, парня за живое…

– Сказано. Что зря тянуть разговор, – отрезал Петров. – Останется на пиле: И точка!

В тот же день мы провели короткое собрание у себя в бригаде. Петров оглядел нас и сказал:

– Вот что, ребята, пока механизаторы будут рыть котлован, нам предстоит работа. Большая. Но заработка большого не будет. Надо закончить все узкие заделки, чтобы потом мне меньше приходилось отвлекать людей от насосной. Понятно?

Толя между тем подсел ко мне и легонько ткнул меня в бок:

– Валерка, скажи ты ему… Мы ведь с тобой в любую погоду таскали доски по грязи.

– А зачем про грязь вякнул?

– Да я всегда как-то вперед скажу, а потом обдумаю. Понимаешь, характер у меня такой.

– Характер… – Я знал, что с Петровым трудно договориться. И вдруг меня осенило: – Идем к Синявскому. И «молнию» надо готовить про котлован… Ты в школе как, не в отличниках ходил?

– Нет.

– В ударниках?

– А. не пошел бы ты…

– Давай к нам, в редколлегию.

– Морду, что ли, кому бить надо?

– И это. Но не в прямом, конечно, смысле…

Пока механизаторы рыли котлован под насосную станцию, мы готовили щиты для опалубки, кружала, поддоны, бетонировали стыки.

Работают плотники вроде не спеша. Я внимательно приглядываюсь к Петрову. На обветренном лице его поблескивает седая борода. Отпусти он ее – была бы лопата! Когда он сдержанно улыбается, борода вспыхивает на солнце, такая она густая и плотная. Покатые плечи его и медвежья сутулость говорят о силе. Петров мне не кажется стариком, хотя ему далеко за пятьдесят. Он учит меня тонкостям плотницкого мастерства. Учит ненавязчиво, как бы между прочим, за работой.

– Пошли-ка поглядим столярку на административном корпусе.

На первый взгляд все было в порядке: застеклены окна, установлены двери, врезаны замки. Но Петров сразу стал тихо про себя поругиваться:

– Дверные переплеты опять из сырого дерева…

Он попутно показал мне, куда надо загонять клинья, чтобы не повело дверной переплет.

– И вот погляди, – сказал он, – все двери, – какие ставим, открыты настежь. А после дерево усохнет – не закроешь. Комиссия придет – дерг-дерг, – и снова плотники за работу. Вообще-то напиши-ка об этом в «Прожекторе», может, будет толк.

…На днях Петров дал мне топор – тяжелый, аляповатый, с неухватистым топорищем и велел обтесать бревно. Работа вроде ничего особенного. И я ретиво взялся за дело. Однако хватило меня на полчаса.

Когда подошел Петров, топор меня уже не слушался: то круто вонзался в бревно, то, коротко звякнув, оскальзывался.

– Ты, случаем, не левша? – спросил он и вдруг строго прикрикнул: – Как стоишь?! Топор-то сорвется да по ноге и угодит!

– Плохой топор, – виновато сказал я.

– Это бывает, – согласился бригадир. – Дайка погляжу.

Он взял топор, повертел его в руках, словно перышко. Казалось,'топор сразу утратил вес, едва Петров коснулся его. Потом пошатал бревно, которое я обтесывал.

– Закрепил плохо, – сказал он. – Упора нет, а бревнышко-то невелико, вот и елозит у тебя под топором, ползет в сторону. Да-а, теперь такая работа уже редка. – Он основательно закрепил бревно. – Теперь больше бетон, стеклоблоки, готовая столярка…

Легкими точными ударами Петров начал тесать бревно.

И, по-моему, в эти минуты он забыл обо мне, забыл, что он бригадир, забыл обо всем на свете. Единственное помнил – что он плотник, с малых лет привыкший тесать, ставить срубы, подгонять венцы, экономно и точно поднимать и опускать топор. Петров тесал и тесал бревно, щурился от удовольствия, чуть раздувал ноздри, принюхивался к запаху горячей сосновой смолы. Потом неуловимым движением кинул топор, и тот вонзился точно в центр бревна.

– Вот так, – сказал он. – Главное – стой правильно. Понял? Ну, давай. – Он ухмыльнулся чему-то своему и ушел.

Я снова принялся за бревно. Интересно, замечает ли меня Аня? Ее кран мне виден отовсюду. Вот она остановила свою огромную машину; я вижу, как вниз опускается крюк, и, спустя минуту-другую, в воздухе среди бело-синих летних облаков покачивается стеновая панель. Аня плавно разворачивает стрелу и сигналит. Монтажники уже наготове. Панель плывет над стройкой и вот мягко касается колонн – монтажники принимают ее, и ярко вспыхивают огни электросварки.

Ко мне подошел Хонин. Некоторое время молча наблюдал, как я обтесываю бревно, потом заговорил:

– К Петрову, значит, пошел… Ну и дурак. Я оставил бревно и посмотрел на Хонина.

– Что глядишь? Не узнал? – Хонин улыбнулся. У него жесткий рот. Голос высокий,