Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

многих случаях украшалась изящным рисунком, мы можем без преувеличения назвать исламские книги девятого-восемнадцатого веков самыми лучшими из когда-либо изданных. Кто из нас сегодня может быть издан в таком великолепии?

В украшении исламской жизни все искусства смешались, как переплетения декоративной темы. Так, узоры иллюминации и каллиграфии вплетались в текстиль, обжигались в керамике, устанавливались на порталах и михрабах. Если средневековая цивилизация делала мало различий между художником и ремесленником, то не для того, чтобы принизить художника, а для того, чтобы возвысить ремесленника; целью каждой отрасли было стать искусством. Ткач, как и гончар, делал ничем не примечательные изделия для эфемерного использования; но иногда его мастерство и терпение находили выражение, его мечта обретала форму, в халатах или вешалках, коврах или покрывалах, вышивках или парче, сотканных на протяжении многих жизней, созданных с тонкостью миниатюры и окрашенных в великолепные цвета, столь любимые на Востоке. Византийские, коптские, сасанидские, китайские ткани уже славились, когда мусульмане завоевали Сирию, Персию, Египет и Трансоксиану; ислам быстро усваивался, и хотя Пророк запретил шелк, мусульманские фабрики вскоре стали выпускать греховную материю в смелом изобилии для мужчин и женщин, искавших прощения не только для своих тел, но и для душ. Почетное одеяние» было самым ценным подарком, который халиф мог преподнести своим слугам. Мусульмане стали ведущими торговцами шелком в средневековом мире. Персидский шелк тафтах покупали для европейских дам под видом тафты. Шираз славился своими шерстяными тканями, Багдад — балдахином.* Багдад — балдахинами и табби-шелками, Хузистан — тканями из верблюжьей или козьей шерсти, Хурасан — диванными (арабскими суфами) чехлами, Тир — коврами, Бохара — молитвенными коврами, Герат — золотыми парчами. Образцы этих изделий этого периода не сохранились до наших дней; мы можем судить об их совершенстве только по более поздним работам и свидетельствам писателей их эпохи. В архиве Харуна аль-Рашида есть запись: «400 000 кусков золота — цена почетного халата для Джафара, сына Яхьи-визиря».144

VIII. МУЗЫКА

Музыка, как и скульптура, поначалу была грехом в исламе.145 В Коране она не была запрещена, но, если верить сомнительной традиции, Пророк, опасаясь песен и танцев распутных женщин, осудил музыкальные инструменты как дьявольский муэдзин, призывающий к проклятию. Богословы и все четыре школы ортодоксального права осуждали музыку как разжигающую ветры страсти, но некоторые великодушно признавали, что сама по себе она не греховна. Народ, всегда более здоровый в своем поведении, чем в своих верованиях, придерживался пословицы, что «вино — тело, музыка — душа, радость — их потомство».146 Музыка сопровождала каждый этап жизни мусульман и наполняла тысячу и одну арабскую ночь песнями любви, войны и смерти. В каждом дворце и многих особняках выступали менестрели, исполнявшие песни поэтов или свои собственные. По поразительному суждению историка, полностью компетентного судить, «культивирование музыки арабами во всех ее отраслях сводит к ничтожности признание этого искусства в истории любой другой страны».147 Ни одно западное ухо, кроме как после длительного обучения, не может по достоинству оценить качество арабской музыки — ее предпочтение мелодической разработки (арабески звука) гармонии и контрапункту, ее деление тонов не на половины, а на трети, ее яркие восточные узоры структуры и ритма. Для нас она кажется повторяюще простой, монотонно заунывной, бесформенно странной; арабам европейская музыка кажется недостаточной по количеству и тонкости тонов, вульгарно пристрастной к бесполезной сложности и монументальному шуму. Медитативная нежность арабской музыки глубоко затрагивает мусульманскую душу. Са'ди рассказывает о мальчике, «напевающем такую пронзительную мелодию, которая могла бы задержать птицу в ее полете»;148 Аль-Газали определял экстаз как «состояние, возникающее при прослушивании музыки»;149 Одна арабская книга посвятила целую главу тем, кто упал в обморок или умер, слушая мусульманскую музыку; а религия, которая сначала осуждала ее, позже приняла музыку для опьяняющего ритуала дервишей.

Мусульманская музыка началась с древних семитских форм и мелодий, развивалась в контакте с греческими «ладами», которые сами были азиатского происхождения, и испытывала сильное влияние Персии и Индии. Нотная грамота и многие музыкальные теории были заимствованы у греков; аль-Кинди, Авиценна и Братья Искренности много писали на эту тему; «Большая книга о музыке» аль-Фараби является выдающимся средневековым произведением по теории музыки — «равной, если не превосходящей, все, что дошло до нас из греческих источников».150 Уже в седьмом веке мусульмане написали музыкальные произведения, поддающиеся измерению (по-видимому, неизвестные Европе до 1190 года)151-В их нотации указывалась длительность, а также высота тона каждой ноты.

Среди сотни музыкальных инструментов главными были лютня, лира, пандора, псалтирь и флейта, иногда дополняемые рожком, цимбалами, тамбурином, кастаньетами и барабаном. Лира представляла собой маленькую арфу. Лютня была похожа на нашу мандолину, с длинным грифом и изогнутой декой из маленьких склеенных сегментов кленового дерева; струны, изготовленные из кетгута, перебирались пальцами. Существовала дюжина размеров и разновидностей лютни. Большая лютня называлась qitara от греческого kithara; наши слова «гитара» и «лютня» (арабское al-ud) — от арабского. На некоторых струнных инструментах играли смычком, а орган был известен как в пневматической, так и в гидравлической форме. Некоторые мусульманские города, например Севилья, славились производством прекрасных музыкальных инструментов, значительно превосходивших все, что производилось в современном исламе.152 Почти вся инструментальная музыка предназначалась для сопровождения или вступления к песне. Исполнения обычно ограничивались четырьмя или пятью инструментами одновременно, но мы также читаем о больших оркестрах;153 Традиция приписывает мединскому музыканту Сурайджу первое использование палочки.154

Несмотря на мусульманское безумие к музыке, статус музыкантов, за исключением знаменитых виртуозов, был невысок. Лишь немногие мужчины из высших сословий осмеливались изучать это пьянящее искусство. Музыку в богатых домах исполняли рабыни, а одна из школ права считала, что показания музыканта не могут быть приняты в суде.155 Танцы также почти полностью принадлежали обученным и нанятым рабыням; они часто носили эротический, часто художественный характер; халиф Амин лично руководил ночным балетом, в котором танцевало и пело большое количество девушек. Контакты арабов с греками и персами повысили статус музыканта. Омейядские и аббасидские халифы осыпали великих исполнителей своего времени щедротами. Сулейман I предлагал призы до 20 000 сребреников (10 000 долларов) за состязание среди музыкантов Мекки; Валид II проводил песенные турниры, на одном из которых первый приз составлял 300 000 сребреников (150 000 долларов);156 предположительно, эти цифры являются восточным преувеличением. Махди пригласил к своему двору мекканского певца Сийата, «душа которого согревала и охлаждала больше, чем