Эпоха веры - Уильям Джеймс Дюрант

перенял изобилие нерепрезентативных форм. Сначала он искал выход в геометрических фигурах — линия, угол, квадрат, куб, многоугольник, конус, спираль, эллипс, круг, сфера; он повторял их в сотне комбинаций и развивал в вихри, гильоши, сетки, антрелаки и звезды; Переходя к растительным формам, он создавал из разных материалов венки, виноградные лозы, розетки из лотоса, аканта, пальмовых усиков или листьев; в X веке он объединил все это в арабеску; и ко всему этому, как к уникальному и главному орнаменту, он добавил арабскую вязь. Взяв обычно куфические символы, он поднял их по вертикали, или расширил по бокам, или украсил росчерками и точками, и превратил алфавит в произведение искусства. По мере ослабления религиозных запретов он вводил новые мотивы украшения, изображая воздушных птиц, полевых зверей или странных составных животных, обитавших только в его причудливой фантазии. Его талант к украшательству обогатил все виды искусства — мозаику, миниатюру, керамику, текстиль, ковры; и почти в каждом случае дизайн отличался дисциплинированным единством доминирующей формы или мотива, развитого от центра к границе или от начала к концу, как при разработке музыкальной темы. Ни один материал не считался слишком неподатливым для такого орнамента; дерево, металл, кирпич, штукатурка, камень, терракота, стекло, плитка и фаянс стали проводниками такой поэзии абстрактных форм, какой не достигало до этого ни одно искусство, даже китайское.

Освещенная таким образом, исламская архитектура породила в Аравии, Палестине, Сирии, Месопотамии, Персии, Трансоксиане, Индии, Египте, Тунисе, Сицилии, Марокко и Испании бесконечную цепь мечетей, в которых мужская сила внешних форм всегда уравновешивалась женской грацией и изысканностью внутреннего орнамента. Мечети Медины, Мекки, Иерусалима, Рамлеха, Дамаска, Куфы, Басры, Шираза, Нишапура и Ардебиля; Мечеть Джафара в Багдаде, Большая мечеть в Самарре, мечеть Закария в Алеппо, мечеть Ибн Тулуна и Эль-Азхар в старом Каире, Большая мечеть в Тунисе, мечеть Сиди Окба в Кайруане, Голубая мечеть в Кордове — мы можем сделать не меньше и не больше, чем назвать их, поскольку из сотен подобных, построенных в этот период, лишь десяток остается различимым; Остальные сровняло с землетрясением, халатностью или войной беспорядочное время.

Одна только Персия — часть ислама — явила недавним исследованиям такое невиданное архитектурное великолепие, которое знаменует собой важное событие в нашем новом открытии прошлого.* Откровение слишком затянулось: уже многие шедевры персидской архитектуры рухнули на землю. Мукаддаси ставил мечеть Фаса в один ряд с мединской, а мечеть Туршиз — с Великой мечетью Дамаска; мечеть Нишапура с ее мраморными колоннами, золотыми изразцами и богатой резьбой на стенах была одним из чудес того времени; и «ни одна мечеть в Хурасане или Систане не сравнится по красоте» с мечетью Герата.132 Мы можем смутно судить о пышности и качестве персидской архитектуры в девятом и десятом веках по лепным рельефам и резным колоннам и капителям михраба в мечети Конгрегации в Найине, ныне в основном разрушенной, и по двум прекрасным минаретам, сохранившимся в Дамгане. Пятничная мечеть в Ардистане (1055 г.) до сих пор демонстрирует красивый михраб и портал, а также многие элементы, которые позже появятся в готике: остроконечные арки, желобчатые венцы, крестовые своды и ребристый купол.133 В этих и большинстве персидских мечетей и дворцов строительным материалом был кирпич, как и в шумерской и месопотамской древности; камень был редок и дорог, глины и тепла было много, но персидский художник превратил кирпичные слои со светом и тенью, новыми узорами и разнообразными позициями в такое разнообразие декора, какого эта скромная материя никогда не знала прежде. Поверх кирпича, в особых местах, таких как порталы, минбары и михрабы, персидский гончар выкладывал разноцветные мозаики и самые блестящие изразцы, а в XI веке он сделал яркие поверхности еще более великолепными с помощью фаянса, расписанного блестками. Так каждое искусство в исламе смиренно и гордо служило мечети.

Скульптура, которой было запрещено делать статуи, чтобы не вернуться к идолопоклонству, посвятила себя декоративным рельефам. Камень искусно высекали, а лепнине, пока она не затвердела, вручную придавали форму, создавая богатое разнообразие узоров. Сохранился один впечатляющий образец. В Мшатте, в сирийской пустыне к востоку от Иордана, Валид II начал (ок. 743 г.) и оставил незаконченным зимний дворец; по нижней поверхности фасада шел скульптурный каменный фриз необычайного совершенства — треугольники, розетки, бордюры, искусно вырезанные цветы, фрукты, птицы, звери и шлейфовые арабески; этот шедевр, перевезенный в Берлин в 1904 г., сохранился до Второй мировой войны. Деревообработчики украшали окна, двери, ширмы, балконы, потолки, столы, пюпитры, кафедры и михрабы такой изысканной резьбой, какую можно увидеть на панели из Такрита в Музее Метрополитен в Нью-Йорке. Мастера по слоновой кости и кости украшали резьбой и инкрустацией мечети, Кораны, мебель, посуду и людей; от этой эпохи до нас дошел только один предмет — слоновья ладья (в Национальном музее во Флоренции), неуверенно приписываемая девятому веку, и шахматный набор, якобы посланный Харуном Карлу Великому.134 Металлисты ислама переняли сасанидскую технику, делали великолепные бронзовые, латунные или медные лампы, эверы, чаши, кувшины, кружки, кубки, тазы и мангалы; игриво отливали их в форме львов, драконов, сфинксов, павлинов и голубей; иногда наносили на них изысканные узоры, как на лаковой лампе в Институте искусств Чикаго. Некоторые мастера заполняли вырезанные узоры серебром или золотом и делали «дамаскированный» металл — искусство, которое практиковалось, но не зародилось в Дамаске.135 Дамасские мечи были из закаленной стали, украшенные рельефами или инкрустированные арабесками, письменами или другими узорами из золотых или серебряных нитей. Художники-металлисты ислама стояли на вершине своего искусства.

Когда мусульманское завоевание перешло в культурное поглощение, магометанская керамика оказалась наследницей пяти керамических традиций в Азии, Африке и Испании: Египетской, Греко-римской, Месопотамской, Персидской, Китайской. Сарр обнаружил в Самарре танские гончарные изделия, в том числе фарфор; а ранние исламско-персидские изделия откровенно копировали китайские прототипы. Гончарные центры возникли в Багдаде, Самарре, Райе и многих других городах. К X веку персидские гончары изготавливали почти все виды керамики, кроме фарфора, во всех формах — от ручных плевательниц до чудовищных ваз, «достаточно больших, чтобы вместить хотя бы одного из Сорока разбойников».136 В своих лучших проявлениях персидская керамика демонстрировала тонкость замысла, великолепие цвета, изысканность исполнения, уступая лишь китайской и японской; в течение шести веков она не имела соперников по эту сторону Памира.137 Это искусство было любимым и родным для персов; аристократы ревностно коллекционировали его шедевры, а поэты, такие как аль-Маарри и Омар Хайям, находили в нем множество метафор для своей философии. Мы слышали о