Машина смерти - Джин Мастейн

служебную информацию о Калабро и Блау. В этом отделе о Калабро знали мало, а в отношении Блау провели специальное расследование и признали его виновным только в том, что он не сообщил, что его осведомитель Вилли Кампф курил марихуану.

Начальник отдела отказался выдать Мерфи и Брэйди нужные документы на руки, потому что они были не более чем «полицейскими в форме». Они пытались объяснить, что в данном случае были просто посыльными для Уолтера Мэка, помощника государственного прокурора.

– Как он посмел прислать ко мне двух полицейских?

– Мы позвоним ему и объясним вашу позицию, – ответил Брэйди.

– Я сейчас приеду, – сказал Уолтер.

Уолтер доехал на метро до Бруклина и вместе с Мерфи и Брэйди вошел в кабинет начальника отдела внутренних расследований, совершенно готовый отказаться от своих обычных благородных манер: это был один из тех важных моментов, когда требовалось наступить кое-кому на пятки.

– Причина, по которой я послал сюда этих двух полицейских, в том, что я не хочу, чтобы ОВР[129] провалил это дело, как это произошло с делом Блау!

Мерфи и Брэйди вышли из кабинета и некоторое время слушали крики, доносившиеся изнутри. Вскоре Уолтер вышел к ним с улыбкой и несколькими папками под мышкой.

– Поехали, коллеги!

Через несколько месяцев Уолтер вызвал Блау на заседание большого жюри; Блау воспользовался своим законным правом, предусмотренным пятой поправкой, – не давать показаний против самого себя. Тогда судья предоставил ему иммунитет от судебного преследования Южного округа, но не от обвинений Управления полиции Нью-Йорка и велел ему дать показания. Блау сделал несколько важных признаний. Однако отдел внутренних расследований не принял соответствующих мер, и он остался на службе. Полицейское начальство так и не смогло адекватно объяснить, почему это произошло. Члены оперативной группы предположили, что у Блау имеется компрометирующая информация против начальства.

Несмотря на усталость и практически полное облысение, Джон Мерфи больше не жаловался, что дело затягивается. Он и остальные выступали теперь с конкретной миссией; хотя дело получалось даже масштабнее, чем они себе представляли, они видели в нем один из тех случаев в карьере, когда не нужно соревноваться – нужно работать ради самого раскрытия дела.

За исключением того дня, когда праздновалась свадьба его дочери, Мерфи не брал выходных целых шесть месяцев. А теперь Вито вывалил целую кучу информации – в частности, о Ричи Диноме. Вито назвал Ричи партнером в сделке по тачкам, и Мерфи решил оказать на него опосредованное давление. Однажды он и Фрэнк Коллмен, еще один полицейский из оперативной группы, навестили отца Ричи в Бруклине.

– Приятели вашего сына убьют его, если он не явится поговорить с нами, – сказал Мерфи Ральфу Диноме.

– Если такое произойдет, я пойму, что дело в «Джемини», и сам позабочусь об этом.

– Тогда мы арестуем вас за убийство. Почему бы вам не избавить себя от проблем и не попросить вашего сына позвонить нам?

Возвращаясь на Манхэттен, Мерфи почувствовал слабость; в желудке забурчало.

– У меня голова кружится, проголодался, наверное, – сказал он Коллмену.

Они остановились у «Макдоналдса», и Мерфи заказал то, что всегда называл «пайком копа»: картошку фри, ройял-гамбургер и кофе. Позже, поднимаясь по ступенькам в офис Южного округа, он почувствовал, как расходящаяся лучами боль пронзила его через левую руку до груди. Час спустя в штабе оперативной группы его лицо стало пепельного цвета.

– Мы отвезем вас в больницу, – сказал Фрэнк Коллмен.

В больнице врачи сразу же начали готовить сорокадевятилетнего Мерфи к электрокардиограмме.

– Почему вы так долго ждали? – спросил один из врачей. – У вас сердечный приступ.

В палату вошла медсестра.

– Извините, доктор, этот аппарат не работает.

Мерфи положили к другому аппарату.

– Похоже, у вас всё в порядке, – сказал доктор. В конце концов медсестра сообщила, что не знает, какой из аппаратов работает, а какой нет.

– Дайте мое пальто, и я пойду, – сказал Мерфи.

Коллмен отвез коллегу к лечащему врачу самого Мерфи, который поместил его в другую больницу и диагностировал-таки сердечный приступ. Неделю спустя прямо в больнице из-за проблем с сердцем Мерфи вновь оказался на пороге смерти, который ему тогда посчастливилось не перейти. Несколько месяцев спустя, после того как он наконец смог встать с постели, врачи Управления полиции Нью-Йорка отказались оформить его возвращение на действительную службу и отправили его на пенсию по инвалидности. Уолтер предложил ему остаться в оперативной группе в качестве администратора.

– Я найду способ выделить деньги. Вы сыграли важную роль в начале этого дела, вы могли бы и закончить его.

Мерфи снова почувствовал расходящуюся лучами боль. Ему пришлось признать, что закончить дело он не может.

– Уолтер, я бы сделал это хоть бесплатно, но я не в состоянии физически.

В то время как Брэйди и оставшиеся эксперты по автопреступлениям, входившие в оперативную группу, сосредоточились на аспектах дела об угнанных машинах, специалисты из убойного отдела, которых полиция Нью-Йорка назначила Уолтеру в помощь, – детективы Фрэнк Пергола и Роланд Кадьё – занимались собственно убийствами. Фрэнк был американцем итальянского происхождения, но больше походил на ирландца, а со своими коротко стриженными седеющими волосами, жилистым телосложением и вечными сигаретами «Кэмел» мог сойти за действующего инструктора по строевой подготовке. Ему было сорок четыре года, из которых семнадцать лет он прослужил в полиции и тринадцать проработал детективом. Одевался он тщательно: черный кожаный плащ поверх накрахмаленной рубашки, безупречный костюм и начищенные туфли с эластичными чулками – «мафиозные носки», как их называют в Бруклине. На этом, однако, его схожесть с «умниками» заканчивалась. Фрэнк воспринимал существование Мафии как личное оскорбление и категорически не мог смириться с ее влиянием в Бат-Бич, где он родился, вырос и жил до сих пор, недалеко от старого бункера Гаджи.

Более высокий, плотный, темноволосый Кадьё, вероятно, точно стал бы инструктором по строевой подготовке, если бы остался в морской пехоте, но к своему сорока одному году он уже восемнадцать лет состоял на службе в полиции, из них тринадцать – в качестве детектива. Он был и веселым рассказчиком, и известным модником, но выглядел скорее как политик; он был выборным должностным лицом Ассоциации детективов, специального отдела полиции Нью-Йорка для всех тех, кто носит золотой значок детектива. Его имя было Роланд, но друзья называли его «Ронни», потому что ему не нравилось, как звучит «Ролли».

Хотя Фрэнк и Ронни раньше никогда не работали вместе, они стали эффективной командой. Их стили были разными, но они дополняли друг друга. Там, где Фрэнк был сдержан, Ронни был общителен; если Фрэнк задавал вопрос и молча слушал, то Ронни разбавлял диалог