«Любимые, ждите! Я вернусь…». Фронтовые письма 1941–1945 гг. - Нина Константиновна Петрова

Как поживаешь, что нового? Я живу почти по-старому, очень много работы, сама знаешь какой, «языки» тоже попадается частенько.

Этой ночью пришли с б[оевой. – Н.П.] задачи, сплю большинство днем, и то когда придется; видел во сне тебя, ты сидела рядом со мной у меня в головах, я же почему-то лежал, и ты гладила меня по голове, приговаривала: «Милый Юрка, цени», рядом валялся на полу изломанный патефон; причем это все было у нас дома. Этот сон на меня как-то нехорошо подействовал, хотя я и в сны не верю, поэтому я написал тебе о нем.

Зина! Если бы ты знала, какие красивые Псков и Новгород, славные старорусские города миленькая моя. Помни обо мне. Пока не пиши на эту полевую почту.

Жди новую почту, я оставил ординарца получать твои письма.

Целую. Твой Юра.

29.05.1944 г. Добрый день миленькая!

Сегодня получил от тебя 2 письма от 10 мая и 14 мая, они в часть ко мне пришли еще 24, но меня сейчас в части нет (выполняю специальное задание и не знаю вернусь ли в любимую обжитую семью – в часть свою), за письмами посылал ординарца верхом за 40 км. Если бы ты только знала, как я ждал его возвращения.

Привез 2 письма твоих, как я был рад, радовались все разведчики моего подразделения, потому что моя радость – общая радость, мое горе – общее горе.

Все знают и видят, как я люблю тебя. Читал письмо вслух после задачи, по просьбе моих орлов.

Кратко рассказал историю нашей дружбы, о тебе, твое фото прошло сотню рук, все только восхищались; за твою печаль и горе мы уже отправили на тот свет и пленили не одну сотню гитлеровцев, счет уже ежедневно растет и множится.

Живу обычной напряженной жизнью, работы много, особенно сейчас, здоровье хорошее. Погода замечательная, солнце, сухо, но нам это только мешает. Как хочется увидеть тебя, моя родненькая. Не грусти, наберись терпения и мужества.

Привет от меня и товарищам девчатам, Гале. Получил письмо от Шевченко Василия, он в Гадяче, тяжело ранен…

Зина, прошу – не забывай мою мать.

Целую. Твой Юрий.

30.06.1944 г. Добрый день Зинуся!

Спешу написать – предоставился удобный случай, сейчас после упорных боев гоним фашистов все дальше и дальше на Запад, возвращая Родине ежедневно десятки белорусских деревень.

Наступила горячая пора, особенно при преследовании нам, т. к. все время впереди.

Пишу эти строки под носом у «фрицев» у кустика, само сердце подсказывает – напиши – напиши той, с кем нигде не расстаешься, которая вселяет уверенность, о которой думаешь в самые трудные минуты своей жизни, при воспоминании о ком забывается тревога, усталость, напряжение, и всегда веришь в хороший исход.

На дворе, как привыкли говорить разведчики, идет дождь. Ординарец держит сверху плащ, прикрывая листок от дождя, а в мыслях ты рядом со мною, я ясно представляю такой дорогой сердцу образ, эх, дорогая моя подружка, как хочется встретиться с тобой, поговорить, вылить все, что накопилось на душе за эти тяжкие военные годы.

Все. Целую крепко-крепко. Твой Юрий.

Пиши, не забывай. Привет подругам.

Поэт-друг 29.06 тяжело ранен, меня чудо бережет.

8.07.1944 г. Добрый день дорогая Зина!

Получаешь ли ты мои письма, до этого я писал очень часто, через 2–3 дня, когда только выбирал свободную минутку.

Вот почти месяц вел упорные бои, часто ходил на задачи, в засаде за «языком» в тыл эта профессия стала родной для меня. И ребята за меня – огонь, так и говорили помирать – так с музыкой.

Такую «симфонию» мы учинили немцам. 5 июля за Полоцком захватили около сотни фашистов, техники и т. д. В этом неравном бою (нас было лишь 9 чел.) я был контужен. Меня вынес на плечах Яшка – ординарец. Сейчас я в госпитале, не слышу и не говорю, хоть плачь, такое состояние, но разведка – слезам не верит, поэтому мужаюсь. Врач уверяет, что это временно, гудит голова… профессор [сказал. – Н.П.] на обходе через 10–20 дней будете петь. Жду, надеюсь, верю. Не беспокойся. Целую. Твой вечно Юрий. Пока не пиши.

9.07.1944 г. Здравствуй родненькая моя Зина!

Получила ли ты мое письмо от 8.07?

Как я уже сообщал тебе, нахожусь в госпитале, контужен тяжелым снарядом, как видишь, судьба бережет меня, а в каких лишь переплетах не был за этот месяц. Главное – верить в хороший исход. И хотя часто оставалось несколько шансов на жизнь, всегда верю в хороший исход, ведь на войне жизнь я полюбил несказанно, а ты с ней у меня неразрывно связана. Сейчас остается лишь любоваться твоим фото, оно прорвано в одном углу, обкоптилось[67], в крови, пожелтело от воды. Я его берегу как талисман, как святыню, а также святую веру и надежду в тебя, моя миленькая Зинуся!

Ужасно гудит голова, сижу, как дурак, одно утешение, профессор написал, что это временно. Не забывай меня и матери. Я ей написал, что легонько все обошлось – не стоит волновать старуху.

Привет девушкам. Целую крепко. Юрий.

Пока не пиши, возможно, уеду дальше.

Целую еще раз. Верю в тебя. Твой Юрка-разведчик.

18.07.1944 г. Добрый день Зиночка!

Получаешь ли ты мои письма. После уезда из части пишу 6.

От тебя писем давно не получал, т. к. сама должна знать, где я бываю, при преследовании противника овладевает часто чувство беспокойства, что ты делаешь, где ты сейчас; но, верю, все должно у тебя, быть в порядке, в тебя – у меня полная вера.

Кратко о здоровье: почти нормально, одно ухо плохо еще слышит, говорить тоже трудновато, но все это не сравнить с тем, что было в первые дни. Направляют дальше, сегодня буду в Калинине или еще дальше.

Как ни тяжело, а приходиться писать – писем пока не пишу, а с каким бы наслаждением сейчас прочитал строки, написанные тобой дорогая моя Зинуся, это понять можешь лишь ты.

Тебе, может быть бросилось в глаза, что в моих письмах меньше, чем раньше теплоты и ласки; это правда, я решил поменьше расписывать свои чувства, ты их, по-моему, хорошо знаешь, ведь ты для меня единственная радость и надежда, а живы будем, проверим друг друга, кто как сдержал свое слово. Зиночка, родненькая, по возможности береги себя, свою жизнь, молодость, честно служить Родине. Жди писем.

Целую. Твой Юрий.

Ф. М-33. Оп. 1. Д. 389.

Осипов Иван Васильевич. Родился в поселке Реж Свердловской