Знание величия - Юлия Олеговна Чеснокова

не могу быть охвачена однородным горем, сочувствием к Сынри, беспокойством о его состоянии без примеси жажды отмщения, радости за кармическое наказание. Как часто в такие моменты хочется оправдать себя чемто вроде «я тоже имею право на счастье», поэтому кому-то может быть плохо. Мы позволяем себе так думать, и это отвратительно. А что, если и до встречи с Джиёном во мне всё это было, только я этого не понимала, не улавливала и не могла сформулировать? - Если жизнь в России разделяла нас, тебе стоило бы остановиться на этом варианте. Ты прекрасно знаешь, что рядом со мной ничего хорошего не ждёт, да и никаких постоянных отношений никто не предлагал… - Я в курсе! – немного злее, чем хотелось, остановила я его. Счастье, которым я грежу, по-прежнему недоступно, да и будет ли когда-либо доступным? И что же теперь, постараться внушить себе, что лучшее для меня что-то иное? – Я разве сказала что-то о том, что надеялась однажды приехать сюда и поселиться под одной с тобой крышей? Я говорила о встрече или редких встречах, хотя бы и тайных, которые могли бы случаться под прикрытием чего угодно: деловых переговоров, дружеских посиделок, незапланированных столкновений. - Поэтому ты так печешься сейчас о Сынри? Не заботясь о нём, а боясь потерять всё ту же возможность? - В том числе, - честно призналась я. – Но и как человек он мне тоже не безразличен. Мне есть за что его ненавидеть, но есть за что и благодарить. - И христианское всепрощение, естественно, выбирает последний вариант? - Мне порой кажется, что ты более религиозен, чем я, так часто ты сливаешься на эту тему, - улыбнулась я. Джиён засмеялся, подогнув в колене ногу и положив на него запястье. Даже в темноте его татуировки, хоть и неразборчиво, проступали на вид, и я прекрасно знала каждую. - Я привык говорить с людьми на том языке, который они понимают. - Тогда со мной ты должен говорить на языке любви, - сказала я на русском. Само собой, не разобрав ни слова, Джиён мотнул головой и прицокнул: - Даже не знаю, расценить ли это как подъёбку. Но до изучения русского… ты же на русском сейчас говорила? - Да. - Вот до его изучения я вряд ли когда-либо дойду. Хватит того, что на нём говорит наш премьер-министр[55]. - Правда? Здорово, наш только спит и танцует, а на русском говорит плохо, учитывая количество глупостей, вошедших в анекдоты, которые у него вырываются. - Быть хорошим говорильщиком – дело нехитрое. Быть хорошим деятелем – совсем другое.

- Ты, похоже, успешно сочетаешь оба качества. - Талантливый человек талантлив во всём, - пожал плечами Джиён, искрясь иронией. На меня повеяло незабытым ощущением его гениальности и всесильности. У таких значимых персон бывает навязчивость в покровительственности, они любят показывать, что могут для тебя сделать, каким образом одарить, Джиён же ничем не кичился, кроме своих мозгов, разве что, но тем не менее все вокруг понимали, что зависят от него. Находясь возле, всегда разрываешься между двух крайностей: восприятия Дракона как обычного, ничем не отличающегося от других людей и как неразгаданного, уникального, неповторимого. Под моим внимательным взглядом, в котором, пожалуй, засветилось слишком много любви, Джиён стал немного серьёзнее и тоже посмотрел на меня: - Если ты так дорожишь возможностью встречаться со мной, зачем тебе теперь живой Сынри? Оставшись в Сингапуре ты будешь иметь хорошие шансы пересекаться со мной круглогодично, а не только когда наш мистер Ли захворает или соизволит недоглядеть за женой. - Я не хочу быть в твоей власти. - Да ладно? – хмыкнул Джиён недоверчиво. Я удивилась его удивлению. - Что в этом странного? Или ты считаешь, что мне понравился твой беспредел и твои игры? Спору нет, они занимательны, может быть, немного познавательны и нравоучительны, но участие в них не было добровольным, если ты запамятовал, и я не собираюсь попасться на это вновь. - Всё было добровольным, Даша, - расплылся Джиён и, словно извиняясь, но совсем неискренне, будто собираясь повторять содеянное раз за разом, добавил: - Ну, кроме твоего появления в Сингапуре. Потом я всегда позволял тебе выбирать… - Но если меня не устраивали оба варианта? А ты, знаешь ли, действовал по принципу «третьего не дано». - Каждый человек желает взаимосвязи, - не комментируя своих ограничений, Джиён опустил глаза с моего лица ниже, и я призвала на помощь всё своё мужество, чтобы не выдать жестом желания прикрыться сильнее. – Либо быть подчиненным, либо чтобы ему подчинялись, владеть или принадлежать. Без подобной зависимости у людей рождается психологический диссонанс, они чувствуют себя брошенными, ненужными, несчастными, им нужно состоять в какой-то связи. Если ты не хочешь находиться в моей власти, то ты хочешь иметь в своей власти меня? Не помнится, чтоб подобная услуга была в меню, Даша. - А ты, стало быть, хочешь иметь всех и вся? - Ты сомневалась? Впрочем, - достав пачку Lucky strike, он посмотрел перед собой, поставив невидимую точку в воздухе указательным пальцем, - я перешагнул через эту людскую слабость, я могу обойтись без кого-либо. Я сам по себе, и мне нормально. – Красный круг на пачке всегда напоминал мне ту самую красную кнопку, при нажатии которой куда-то отправится ядерная ракета. В мультиках такие тоже обычно обозначают с надписью «dangerous». Я была готова попросить его не курить рядом со мной, частично разоблачая себя, но он ловко покинул кровать, встав на пол. – Я покурю и вернусь. - С каких пор ты перестал курить в помещении и начал обращать внимание на пассивных курильщиков? – повела я бровью, противореча внутренне самой себе. Ведь если он сейчас всё-таки прикурит тут, я начну его выгонять с сигаретой вон или выйду сама. - Я не перестал, просто ещё за ужином хотел прогуляться по пляжу. – Чёрт, вот уж правда, на воре и шапка горит. - Далеко же ты решил сходить на перекур, эдак мне тебя придётся долго ждать. - Не запрещаю тебе пойти со мной вместе. Пойдёшь? - Пойду! – напористо и уверено сказала я, ожидая, когда он выйдет, чтобы одеться и догнать его. Джиён подошёл к двери и, вместо того, чтобы выйти, включил свет и прислонился к ней спиной. На губах его возникла улыбка, которую прошлым летом я бы назвала омерзительной. Этим летом я хотела