Царские письма. Александр III – Мария Федоровна. Николай II – Александра Федоровна - Александр Николаевич Боханов

их друг другу вокруг чайного стола, и Мы все ясно представляли Себе тебя. Моих духов «белой розы» у Меня нет, чтобы тебе послать, надушила шаль, которую послала тебе, «вервен». Благодарю тебя за лиловый флакон и духи, чудную синюю кофточку и вкусную пастилу. Дети и Он так тронуты, что ты послала Им свои собственные вещи, которые Мы помнили и видели в Царском.

У Меня ничего такого нет, чтобы тебе послать. Надеюсь, ты получила немного съедобного, которое Я послала через Лоткарёвых и госпожу Краруп. (Послала тебе по крайней мере 5 нарисованных карточек, которые ты всегда можешь узнать по моим знакам); выдумываю всегда новое. Да, Господь удивительно милосерд, послав тебе доброго друга во время испытаний, благословляю его за всё то, что он сделал и посылаю образок[895]. Как всем, кто добр к тебе. Прости, что так плохо пишу, но ужасное перо, и пальцы замерзли от холода в комнате.

Были в церкви в 8 часов утра[896]. Не всегда Нам позволяют. Горничных ещё не пустили, так как у них нет бумаг; Нам ужасный комиссар (Панкратов) не позволяет и комендант (Кобылинский) ничего не может сделать. Солдаты находят, что у Нас слишком много прислуги. Но, благодаря всему этому, Я могу тебе писать и эта хорошая сторона всего. Надеюсь, что это письмо и пакет дойдут до тебя благополучно. Напиши Аннушке, что ты всё получила, – они не должны догадываться, что Мы их обманываем, а то это повредит хорошему коменданту и они его уберут.

Занята целый день, уроки начинаются в 9 часов (ещё в постели), встаю в 12 часов. Закон Божий с Татьяной, Марией, Анастасией и Алексеем. Немецкий 3 раза с Татьяной и 1 раз с Мари и чтение с Татьяной. Потом шью, вышиваю, рисую целый день с очками, глаза ослабели, читаю «хорошие книги», люблю очень Библию, и время от времени романы. Грущу, что Они могут гулять только на дворе за досками, но, по крайней мере, не без воздуха, благодарны и за это.

Он (Государь) прямо поразителен – такая крепость духа, хотя бесконечно страдает за страну, но поражаюсь, глядя на Него. Все остальные Члены Семьи такие храбрые и хорошие и никогда не жалуются, – такие как бы Господь и Наш друг хотели бы. Маленький (Цесаревич) – ангел. Я обедаю с Ним, завтракаю тоже, только иногда схожу вниз. Священника для уроков не допускают. Во время служб офицеры, комендант и комиссар стоят возле Нас, чтобы Мы не посмели говорить. Священник очень хороший, преданный[897]. Странно, что Гермоген здесь епископом, но сейчас он в Москве.

Никаких известий из Моей бывшей родины и Англии? В Крыму все здоровы. М.Ф. (Императрица Мария Фёдоровна) была больна и, говорят, постарела. Сердцу лучше, так как веду тихую жизнь. Полная надежда и вера, что всё будет хорошо, что это худшее и вскоре воссияет солнце. Но сколько ещё крови и невинных жертв?! Мы боимся, что Алексея маленький товарищ из Могилева был убит, так как имя его среди маленьких кадетов, убитых в Москве. О Боже, спаси Россию! Этот крик души и днём и ночью – всё в этом для Меня – только не этот постыдный ужасный мир…

Я чувствую, что письмо Моё глупо, но Я не привыкла писать, хочу столько сказать и не могу. Я надеюсь, ты получила Моё вчерашнее письмо через Марию Фёдоровну – дочку. Как хорошо что её муж занимается твоим лазаретом. Вспоминаю Новгород и ужасное 17 число, и за это тоже страдает Россия. Все должны страдать за всё, что сделали, но никто этого не понимает.

Я только два раза видела тебя во сне, но душой и сердцем мы будем вместе опять, – но когда? Я не спрашиваю, Бог один знает. Благодарю Бога за каждый день, который благополучно прошёл. Я надеюсь, что не найдут эти письма, так как малейшая неосторожность заставляет их быть с Нами ещё строже, т. е. не пускают в церковь. Свита может выходить только в сопровождении солдата, так что они, конечно, не выходят. Некоторые солдаты хорошие, другие ужасные. Прости почерк, но очень торопилась и на столе Мои краски и т. д. Я так рада, что тебе нравится Моя синяя книга, в которую Я переписывала.

Ни одного твоего письма не оставляю, всё сожжено – прошедшее, как сон! Только слёзы и благодарность. Мирское всё проходит: дома и вещи отняты и испорчены, друзья в разлуке, живёшь изо дня в день. В Боге всё, и природа никогда не изменяется. Вокруг вижу много церквей (тянет их посетить) и горы. Волков (камердинер) везёт Меня в кресле в церковь – только через улицу – из сада прохожу пешком. Некоторые люди кланяются и Нас благословляют, другие не смеют. Каждое письмо читается, пакет просматривается…

Благодари добрую Екатерину Викторовну (Сухомлинову) от Нас, очень тронуты. «Father» (Государь) и Алексей грустят, что Им нечего тебе послать. Очень много грустного… и тогда Мы тебя вспоминаем. Сердце разрывается по временам, к счастью, здесь ничего нет, что напоминает тебя – это лучше – дома же каждый уголок напоминал тебя. Ах, дитя Моё, Я горжусь тобой. Да, трудный урок, тяжелая школа страданья, но ты прекрасно прошла через экзамен. Благодарим тебя за всё, что ты за Нас говорила, что защищала Нас и всё за Нас и Россию перенесла и перестрадала. Господь Один может воздать…

Наши души ещё ближе теперь, Я чувствую твою близость, когда мы читаем Библию, Иисуса Сираха и т. д. Дети тоже всегда находят подходящие места, – Я так довольна Их душами. Надеюсь, Господь благословит Мои уроки с Бэби – почва богатая – стараюсь, как умею – вся жизнь Моя в Нём. Ты всегда со Мной, никогда не снимаю твое кольцо, ночью одеваю на браслет, так как оно Мне велико – и ношу всегда твой браслет.

Тяжело быть отрезанной от дорогих после того, что привыкла знать каждую мысль. Благодарю за всю твою любовь, как хотела бы быть вместе, но Бог лучше знает. Учишься теперь не иметь никаких личных желаний. Господь милосерден и не оставит тех, кто на Него уповает.

Какая Я стала старая, но чувствую Себя матерью этой страны и страдаю, как за Своего ребёнка и люблю Мою Родину, несмотря на все ужасы теперь и все согрешения. Ты знаешь, что нельзя вырвать любовь из Моего сердца и Россию тоже, несмотря на чёрную неблагодарность к Государю, которая разрывает Моё сердце, но ведь это не вся страна.