Лаврентий Берия. История, написанная кровью - Леонид Михайлович Млечин

Лаврентий Павлович, имея в своем распоряжении архивы госбезопасности, запросто мог обнародовать любые документы и выставить товарищей по президиуму ЦК преступниками, а себя разоблачителем их преступлений. Он-то знал, кто в чем участвовал. А виноваты были все. Одни подписывали уже готовые списки, другие сами требовали кого-то арестовать. Берия всех держал в руках. Начальник Центрального архивного управления МВД генерал Василий Дмитриевич Стыров уже велел своим работникам собрать все материалы, в которых упоминается Маленков.

А Лаврентий Павлович и считал, что его должны бояться.

На совещании однажды искренне заметил:

— Нет людей, работающих за совесть, все работают за страх.

Маленков первым предложил собрать в апреле 1953 года пленум ЦК, чтобы осудить культ личности. Но он не решался назвать имя вождя, а Берия прямо говорил о культе Сталина, о сталинских ошибках и преступлениях.

Он ознакомил членов ЦК со своей запиской по «делу врачей». Это объемистый документ в несколько десятков страниц. В нем цитировались показания следователей Министерства госбезопасности и резолюции Сталина, который требовал нещадно бить арестованных. Они произвели впечатление разорвавшейся бомбы.

«Членов и кандидатов в члены ЦК знакомили в Кремле, — вспоминал Константин Симонов, — с документами, свидетельствующими о непосредственном участии Сталина во всей истории с “врачами-убийцами”, с показаниями арестованного начальника следственной части бывшего МГБ о его разговорах со Сталиным, о требованиях Сталина ужесточить допросы — и так далее, и тому подобное. Чтение было тяжкое, записи были похожи на правду и свидетельствовали о болезненном психическом состоянии Сталина, о его подозрительности и жестокости, граничащих с психозом… Поэтому к тому нравственному удару, который я пережил во время речи Хрущева на XX съезде, я был, наверное, больше готов, чем многие другие люди».

Когда Берия заговорил о послевоенных репрессиях, он тем самым снимал с себя ответственность и намерен был призвать к ответственности других. Это больше всего напугало партийный аппарат. Арестованные им недавние руководители министерства госбезопасности могли по его указанию дать показания на любого из руководителей страны как соучастника репрессий, санкционировавшего аресты и расстрелы.

Хрущев и Маленков предпочли обвинить Берию во всех преступлениях.

Как же получилось, что такой опытный человек, такой умелый интриган, который выжил при Сталине, позволил себя арестовать?

Расслабился, потерял бдительность, недооценил товарищей, в особенности Никиту Сергеевича Хрущева.

— Он считал нас простаками, — скажет потом на пленуме Маленков.

— Но мы не такие простаки оказались, — довольно отзовется Хрущев.

Судьбу Лаврентия Павловича решил деятельный и напористый Хрущев. После свержения Берии он выдвинется на главные роли и будет избран первым секретарем ЦК КПСС. Другие члены партийного руководства не собирались расстреливать Берию. Маленков полагал достаточным передать пост министра внутренних дел кому-то другому, лишить Лаврентия Павловича должности первого заместителя председателя Совета министров, но назначить его министром нефтяной промышленности.

Хрущев и Молотов были сторонниками полного устранения Берии.

Микоян и Ворошилов предлагали использовать Берию на другой работе.

Молотов и Хрущев взяли верх.

Полковник Николай Захаров, начальник 1-го отдела 9-го управления МВД, 25 июня 1953 года около полуночи проверял посты на улице Грановского, где находилась комендатура Управления охраны, поскольку там жили несколько членов президиума ЦК.

К дому подъехали четыре правительственных лимузина «ЗИС» (два с охраной). Захаров спрятался за угол и стал наблюдать.

Из первой машины вылез Маленков, за ним появился Берия. Они несколько минут поговорили, потом расстались. Георгий Максимилианович поднялся в свою квартиру. Берия поехал к себе домой. Следующий день станет для него последним.

Хрущев на пленуме ЦК вспоминал:

— Мы с ним — Маленков, я и Берия — ехали в одной машине, а распрощались мы с ним знаете как. Он же интриган, он меня интригует против Маленкова и против других, но он считал главным Маленкова, что надо против него. Прощается, он мне руку жмет, я ему тоже отвечаю «горячим» пожатием: ну, думаю, подлец, последнее пожатие, завтра в два часа мы тебя подожмем. (В зале смех.) Мы тебе не руку пожмем, а хвост подожмем.

Арест Берии взял на себя министр обороны Булганин. Непосредственное руководство поручил своему новому первому заместителю маршалу Жукову.

Работая над мемуарами, Георгий Константинович описал эти события. Но напечатать главу под названием «После смерти Сталина» ему тогда не позволили. Когда Жукова не стало, в 1974 году, текст принесли заведующему общим отделом ЦК Константину Устиновичу Черненко. Он отдал рукопись на хранение в 6-й сектор (документы политбюро) общего отдела. Много позже ее опубликовал журнал «Исторический архив» (№ 3 за 1999 г.).

В тот мартовский день 1953 года Жуков, командовавший войсками Уральского военного округа, вернулся в Свердловск с учений. Его искал Булганин.

Маршал распорядился по телефону:

— Завтра утром вам нужно быть в Москве.

Жуков пытался узнать причину срочного вызова.

Ответ гласил:

— Прилетишь — увидишь.

«В последние годы меня редко вызывала Москва, чтобы порадовать чем-то приятным», — вспоминал Жуков, так что он мог ожидать всего, что угодно.

Прямо с аэродрома его повезли в Министерство обороны.

Булганин уже был в шинели, он спешил:

— Сегодня состоится пленум ЦК. Вам надо быть. Я тороплюсь в Кремль.

Жуков пошел к начальнику Генерального штаба маршалу Василевскому. Тот тоже еще ничего не знал. После смерти Сталина Жуков был назначен первым заместителем министра обороны.

— В прошлом между нами не все было гладко, — сказал ему Булганин. — Но на прошлом надо поставить крест и работать на здоровых дружеских началах.

— Вы сделали много неприятного для меня, подставляя под удары Сталина, — ответил Жуков, — но, если искренне хотите дружной работы, давайте забудем о прошлом.

К подготовке ареста Берии маршала привлек Булганин, но поручение дал главный человек в стране — Маленков.

Хрущев уточнил:

— У вас нет сомнений на сей счет?

— Какие могут быть сомнения? — твердо сказал маршал. — Поручение будет выполнено.

— Имейте в виду, — заметил Хрущев, — что Берия ловкий и довольно физически сильный человек. К тому же он, видимо, вооружен.

— Я, конечно, не спец по арестам, — с присущей ему уверенностью ответил Жуков, — этим не довелось заниматься. Но у меня не дрогнет рука.

Жуков подобрал людей, которым верил и которые не испугались. Один военачальник упал в обморок, когда ему объяснили, что предстоит сделать.

Маршал взял себе в помощь четверых: командующего Московским округом противовоздушной обороны генерал-полковника Кирилла Семеновича Москаленко, первого заместителя командующего округом генерал-лейтенанта Павла Федоровича Батицкого, начальника штаба Московского района ПВО генерал-майора Алексея Ивановича Баксова и начальника политуправления округа генерал-майора Ивана Григорьевича Зуба. Из них только генерал Зуб прожил достаточно долго, чтобы в перестроечные времена