"Санта-Барбара". Компиляция. Книги 1-12 - Генри Крейн

Он вдруг вскочил с дивана и, возбужденно сорвав с себя пиджак, швырнул его на пол.

— Джина, ты выжата до конца, — произнес он. — Единственное, что согревает тебя по ночам, это пустые мечты о том, как ты вернешься в дом Кэпвеллов… Ты что, серьезно думаешь, что это когда‑нибудь случится? По–моему, это случится через миллион лет…

Джина вызверилась:

— Эта видеопленка нужна мне, а не тебе! Поэтому ты ее не получишь!

Продолжая пререкаться с Джиной, окружной прокурор продолжал сеанс стриптиза: за пиджаком последовал галстук и ботинки.

— Это будет нелегко, — приговаривал он. — В жизни все нелегко…

Он присел рядом с ней на диван и, не сводя с нее полных сексуального голода глаз, стал торопливо расстегивать пуговицы на рубашке.

— Не рассказывай мне, что такое жизнь, Кейт! — сказала Джина. — Я это знаю. Мне ничего не давалось даром. Но я умею добиваться того, чего хочу. Никто не верил мне, что я выйду замуж за СиСи Кэпвелла… Никто мне не верил, но я вышла. Я сделала это один раз, сделаю и во второй!

Тиммонс торопливо стащил с себя расстегнутую рубашку и еще ближе подсел к Джине.

— А откуда ты знаешь, что тебе это удастся? — дрожащим от желания голосом сказал он.

Джина гордо заявила:

— Потому что я родилась не для такого! Я заслуживаю лучшей доли!

Тиммонс стал медленно стаскивать с нее халат.

— Значит, этот дешевый мотель для тебя только временная остановка на пути в шикарный дворец? А потом у тебя будет все? Отличные шмотки, кредитные карточки и счета… Книга высшего света в кожаном переплете… Да?

Он вдруг умолк и впился поцелуем ей в шею. Джина охнула от охватившего ее сексуального желания, но поддалась не сразу.

— Да, Кейт. Ты прав. Я хочу быть богатой…

Почти не отрываясь от ее шеи, он спросил:

— Что еще нужно женщине?

— Я не знаю, Кейт. Научи меня, чего еще пожелать…

— Охотно.

Он с такой жадностью начал целовать ее губы, что Джина испугалась.

— Потише–потише, парень… Давай делать это медленно и аккуратно. Вот так… Вот так…

Спустя минуту его брюки и ее халат последовали за вещами, которые оказались на полу раньше.

— Странно… — сказал Круз. — Сантана столько пережила и она же осталась одна. В этом есть какая‑то необыкновенная жестокость…

— Ничего не поделаешь, — робко возразила Иден. — Ты этого исправить не можешь. Посмотри мне в глаза. Мне это тоже не нравится. Но я не позволю тебе чувствовать себя виноватым во всех несправедливостях мира…

Круз посмотрел на нее полными печали глазами.

— А я и не чувствую. Тебе ведь сегодня тоже пришлось несладко. Правда?

— Да, — сказала она. — Но мне непонятно, почему ты считаешь, будто мы не заплатили за все? Я не хотела зла Сантане. Но я и сама была несчастна. Я была испугана, одинока и не понимала, почему заслужила это. Ты чувствовал, примерно, то же самое. Круз кивнул.

— Да.

— Неужели это не важно? — продолжала она с болью в голосе. — Ты уговаривал себя не страдать от того, что любишь меня. Но разве от этого было менее больно?

Он отрицательно покачал головой.

— Нет. Ты права.

— Круз, вне зависимости от того, что случится потом с Сантаной — мы ей помочь уже не можем. Пусть это звучит бессердечно…

Круз отвернулся.

— Нет, это звучит просто честно. Но…

— Но?

— Нет, ничего, — он махнул рукой. — Просто тяжело…

Иден доверительно шагнула ему навстречу.

— Я понимаю. Круз, мы пробовали. Мы долго старались. Сначала мы боролись за то, чтобы не быть вместе. Потом мы боролись за то, чтобы быть вместе… И дорого заплатили за это. Но, как видишь, мы все‑таки вместе и наша любовь жива. У нас есть еще один шанс.

Круз растерянно взглянул на нее.

— Даже сейчас в это трудно поверить…

— Верь! — решительно сказала Иден. — Одиночество и муки остались позади…

На глазах у Иден проступили слезы.

— Я люблю тебя, — тихо произнес Круз. — Очень сильно люблю… И чтобы я не говорил, всегда помни об этом. Всегда…

Иден с надеждой смотрела на него.

— Я буду помнить. Мы сами должны отвечать за себя, Круз. Мы должны жить так, как нам суждено. Мы должны быть такими, какие мы есть. Мы будем очень счастливы, если будем сами собой. Давай больше не будем терять времени…

СиСи в домашнем халате вышел из своего кабинета и, пройдя по коридору, постучался в комнату Мейсона.

— Войдите, — откликнулся тот.

СиСи шагнул через порог и плотно закрыл за собой дверь.

— Мейсон, я подумал, что ты еще не спишь, и хотел задать тебе пару вопросов.

— Да, отец, слушаю.

СиСи некоторое время колебался.

— О чем ты сейчас думаешь, Мейсон?

Тот мягко улыбнулся.

— Обо всем, отец.

СиСи задумчиво прошелся по комнате и, остановившись возле окна, стал барабанить пальцами по стеклу.

— Да, — сказал он, наконец. — Темно… Когда кого‑то теряешь, тяжелее всего по ночам. Ночью, в одиночестве, все вспоминаешь…

Мейсон вздохнул.

— Нет, не в этом дело. Я стараюсь не думать о горе, которое меня постигло.

СиСи пожал плечами.

— Но ведь это не зависит от твоего желания.

Мейсон возразил:

— Я стараюсь настроиться на волну добра. Это, оказывается, не так‑то просто. Мне пришлось многому научиться…

СиСи озабоченно взглянул на сына.

— Мейсон, а где ты был после того, как ушел?

В голосе Мейсона послышались нотки отчуждения.

— А что? — сухо спросил он.

— Я не ищу виновников, мне просто интересно, с кем ты общался. Скажи мне.

Мейсон столь же неожиданно рассмеялся.

— А, я понимаю, что ты имеешь в виду. Ты не веришь, что я мог прийти к этому сам.

СиСи уверенно кивнул.

— Нет, почему же… Просто я думаю, что перемена произошла слишком быстра.

Мейсон с любопытством посмотрел на отца.

— Скажи мне, а что ты думаешь по этому поводу?

СиСи отвернулся, нахмурившись.

— Вряд ли тебе будут интересны мои теории по этому поводу.

Но Мейсон уверенно возразил:

— Мне очень интересно.

СиСи повернулся к сыну.

— Ну, хорошо, — со вздохом ответил он. — Меня интересуют последствия личной трагедии. То, как человек приходит к новой философии,